Душа Пандоры - Марго Арнелл

постоянно склоняются то в одну, то в иную сторону. Боги заключают и разрывают союзы, начинают вражду и плетут интриги. Цель, разумеется, одна — Олимп. Тот из двух богов, что одержит победу, одарит своих сторонников всеми благами. Проигравшая сторона на веки вечные окажется заключенной в Тартар. Никто из богов не хочет ошибиться. Поэтому так шатки союзы и столь нередки предательства. Боги делают свои ставки — так же, кажется, говорят в вашем мире? — и ведут войну. Наша же доля — выживать в мире, который после нее остается.

Деми замотала головой.

— Но это безумие… Я ничем не могу вам помочь!

Почти обыкновенная девушка в мире оживших преданий… Крохотная шестеренка в монструозном механизме древних богов.

— На стороне Ареса тьма, которая лишь множится с каждым годом. — Кассандра будто не услышала ее, не почувствовала звенящего отчаяния в ее голосе. — У сторонников Зевса, что избрали путь света, есть только одна надежда — та, что заключена в твоем пифосе. Я безуспешно пыталась найти его все эти долгие годы. Если кто и сможет помочь мне в этом, так это ты. А пока пифос не найден… Одно твое присутствие склонит чашу весов на нашу сторону. Теперь, когда ты вернулась в Алую Элладу, мы можем привлечь выбирающих сторону богов в воинство Зевса. Нам нужно имя твоей души. Нам нужна Пандора.

— Уверены, что это благоразумно — открыто рассказывать всем о том, что она здесь?

— О, и эллины[2], и боги узнают об этом сами, — усмехнувшись, заверила Кассандра Харона. — Не я стану той, кто поднимет эту волну, но и остановить ее я не сумею.

Деми прикрыла глаза. Скоро вся Алая Эллада будет гудеть подобно растревоженному улью. И предметом всех разговоров станет она.

— Из того, что сказал мне Никиас, я поняла, что память о твоих прошлых жизнях и самой первой твоей инкарнации к тебе еще не вернулась. Такое случается, но кому, как не тебе, Пандора…

— Деми, — поправила она упрямо.

Быть может, глупо цепляться за собственное имя. Однако Деми узнала его лишь сегодня утром, с дюжину часов — и дюжину вечностей — назад, и не хотела так скоро его терять.

Никиас только хмыкнул — все с тем же презрением, как ей показалось. Из-за проклятой маски (он снова, будто намеренно, стоял к ней полубоком) нельзя сказать наверняка. Вопросы о предназначении маски в голове Деми крутились среди прочих, но их она отодвигала пока на второй план.

С первым бы разобраться.

Кассандра мягко, по-кошачьи, улыбнулась. Улыбка преобразила ее, наполнила еще большим очарованием. Поучиться бы Никиасу у нее…

— Кому, как не тебе, Деми, под силу отыскать пифос и явить миру таящуюся на его дне надежду? Твои воспоминания — это ключ. В них кроется тайна нахождения пифоса, которая никем из обеих сторон еще не раскрыта.

Взгляд Деми на мгновение приковал рисунок на полу, геометрическое переплетение линий. Однако слова Кассандры заставили ее резко вскинуть голову.

— Арес тоже ищет пифос?

— Да. Чтобы уничтожить его. Чтобы не дать Элпис появиться на свет.

Горло разом иссохло, желудок словно стянули в узел. Бог войны искал ее. Не ее, Деметрию Ламбракис, но ее, Пандору.

Однако и кое-что еще, сказанное пророчицей, вызывало не меньшую тревогу. Она не помнила, каково это — быть Пандорой и, конечно, ничего не знала о пифосе и о той, прошлой жизни. Хуже того — она и нынешнюю забывала каждый рассвет.

— Вы все это время искали меня… Значит, умирая и возрождаясь, вы знали, кто вы, и помнили, какова ваша цель?

— Вспоминала, — уточнила Кассандра. — С течением времени воспоминания о прежних инкарнациях приходили сами собой.

— Но… как? Как это возможно?

— В Элладе существует обряд, что ставит печать на наши смертные души. Она позволяет нам не забывать, кем мы были в прошлой жизни, кем остается наша душа, изменившая телесную оболочку. Взрослея, мы вспоминаем все, перенимая опыт наших прошлых жизней. Случается так, что душа преодолевает завесу между нашими мирами и проникает в твой. И тогда на Земле рождается тот, о ком прежде слагали легенды — Тесей и Гиацинт, Персей и Ахилл, Геракл и Одиссей. С печатью на душе инкарнаты рано или поздно вспоминают, кем были когда-то. Взывают к своим богам и те распахивают для них завесу, или же Харон, откликнувшись на зов, переносит их домой. В Элладу. Те же, кто не проходили обряд, остаются на Земле.

— Хотите сказать, в моем мире проживают свои новые жизни те, кто когда-то был частью древнегреческих мифов? — ахнула Деми.

— Те, кто вписал свое имя в анналы истории, — со сдержанной улыбкой поправила пророчица. — Да.

— Но что заставляет инкарнатов отказываться от обряда, от печати?

— Мы проносим благословения богов — их дары — сквозь года, в наши новые жизни. Быть может, некоторые из инкарнатов устали от дарованной богами силы и захотели стать обычными людьми. Быть может, они устали от войны. Отринув память об Алой Элладе, ты не вспомнишь и о том, что дало ей такое название. Не все инкарнаты — великие герои, и не все хотят ими становиться.

— Или они желали начать жизнь с чистого листа, — вполголоса сказала Ариадна. — Не все могут похвастаться счастливым прошлым. Инкарнаты могли потерять любимых, пережить предательство или всю свою жизнь преодолевать сонм ниспосланных им богами испытаний. А к чему помнить о том, что причиняет боль?

— А может, им просто было что забывать. Может, они хотят забыть свои прошлые ошибки. — Угрюмый взгляд Харона снова был прикован к лицу Деми.

Вспыхнув, она закусила губу. Обижаться на его прямоту бессмысленно. Если она и впрямь — Пандора, а все происходящее — явь, а не долгий, странный и безумный сон… Она виновата. Нет, не так — виновна, пусть ее вину еще никто не доказал…

— Может, на моей душе тоже нет печати? И я никогда за все эти жизни не взывала к богам или к Харону, потому что никогда не вспоминала об Алой Элладе?

— Или ты просто трусиха, постоянно бегущая от войны.

Деми успела забыть о присутствии Никиаса, но он не преминул напомнить. Да так, что ее внутренности словно обожгли кислотой.

— Когда ты открыла пифос, бедствия разлетелись по всему свету. Мир не был к этому готов. — Кассандра отвела взгляд. — Я пыталась предупредить их, но… меня никто не слушал.

Деми с усилием кивнула, чувствуя нарастающую дрожь. Вещая дочь троянского царя посмела отвергнуть любовь самого Аполлона, за что и поплатилась проклятием. По воле бога никто верил ее предсказаниям. Страшно подумать,