Искушение винодела - Элизабет Нокс

Собран смотрел на ангела, как тот говорит с тихой страстью в голосе. Голова болела, и юноше стало казаться, будто он медленно погружается в теплую воду.

— Я могу изменить твою жизнь, — проговорил он, — а ты мог бы повлиять на замысел Бога.

— Ты не понимаешь, о чем я, и говоришь об отсрочке. Зачем вообще менять замысел Божий? Бог справедлив и милосерден. Время же длится достаточно. Может быть, и вино, которому на созревание потребна тысяча веков. Все имеет свой срок. Миру ни к чему продление жизни, и не тебе изменять мой путь.

— Похоже, у меня лихорадка.

Встав из кресла, Зас дотронулся до лба юноши.

— Иди в постель, отдыхай.

Собран послушался.

— Я вылью остатки чая и все вымою, чтобы никто не догадался о моем ночном визите, — сказал ангел, собирая посуду.

Остановившись у подножия лестницы, Собран окликнул ангела. Тот обернулся, похожий на темный силуэт в кухонном дверном проеме.

— А что, если я заболею и умру? — спросил юноша.

Ничего не сказав, ангел вышел из дома.

Уже закутываясь в плед на кровати подле Селесты, Собран понял, какой глупый вопрос задал: случись ему умереть, Зас найдет его на Небесах.

И в ту же ночь ему снился сон: ангел ищет его в райских кущах, а сам Собран подглядывает за ним из-за вишневого дерева.

Дожди пролились вовремя, затем пришла мягкая погода; виноград не спеша созревал, вбирая в себя все блага лета. Через день после сбора урожая снова прошли дожди и наступили холода. Они проникли даже в бродильню, и вино вызревало медленно.

Следующей зимой, разливая вино из бочки по бутылкам, винодел, его жена и брат поняли, что напиток удался на славу.

Днем позже после розлива они обедали хлебом и сыром в бродильне, сидя на прессе и поставив между собой кувшин с вином.

— Когда девочки подрастут, отправим их подрезать лозу, — говорила Селеста. — Так виноград будет созревать дольше, и вино выйдет лучше.

Она ногой покачала колыбель, в которой спал укутанный в одеяльца и платки маленький Батист. Дочери в это время бегали по двору в деревянных башмачках и лепили снеговика.

— Отец, — вставил свое Леон, — говорил, все дело в плодах.

— Нам понадобится отдельный чан, чтобы давить виноград с южного склона. — Собран догадался, к чему клонит брат. — Но наша бродильня его не вместит.

— Холод, — сказала Селеста, — нам будто сам Бог ниспослал.

— Самим его не вызвать, — вклинился Леон.

Еще он сказал, что слишком много времени ушло на возню с урожаем Кальманова виноградника. О нем, конечно, тоже надлежит заботиться, однако лучше его продать и всецело заняться собственным южным склоном. С какой стати Собран заговорил о совмещении отжима винограда Жодо и Кальмана? Это все равно что мешать вино с водой, и чести покойному другу не сделает.

— Вина получится больше. Если уж мы взялись за его производство, то делать должны много. Затем мы и строим погреб — будем давить ягоды с обоих участков.

Леон взял в руки кувшин — вино в сосуде блеснуло на свету.

— Тогда не говори о качестве. А качество — вот оно, вот он, туман, который, расступаясь, открывает гору на нашем пути. Ты ведь не собираешься осквернять наше вино вином Кальмана?

Селеста рассмеялась. Сняв на время платок, она распустила волосы и движением головы разметала их по плечам, чтобы было теплее. Леон посмотрел на нее в смущении.

— Леон, — обратилась Селеста к мужу, глядя тем временем на его брата, — только хочет сказать, что усилием воли нам не повторить того, что сотворила один раз судьба.

Внезапное согласие между женой и братом разозлило Собрана.

— Думаете, нам самим не повторить того, что подарила судьба?

— Такое вино получается у того, кому сопутствует удача, либо у того, кто располагает достаточным количеством рабочих рук, — сказал Леон, — А смешав свой урожай с урожаем участка Кальмана, мы свою удачу спугнем.

Собран возразил: мол, вино у Кальмана доброе, и все им по силам. Надо только приобщить к делу зятя, каменщика Антуана Лоделя. Тот выложит для них новый каменный чан, в котором сок будет бродить медленнее.

— Долой дерево!

Идея мужа пришлась Селесте по душе. Она взяла Собрана за руку и сладким голосом обратилась к Леону:

— Возможно, мы сами недостаточно хороши для хорошего вина. И вспомни, Батист каждый год продавал виноград в Вюйи, но ни разу выручка не покрыла расходов.

— Что ж, мы могли бы обзавестись чаном по стоимости камня, — уступил Леон, — Но… мы все-таки пытаемся перехитрить судьбу. Что, если дожди пройдут в августе, а не в июле?

Вбежала Николетта и протянула к матери покрасневшие на холоде кулачки.

Собран возразил брату: случается то, чему они сами позволяют случаться. Однажды шато сменит владельца — придет человек, выросший не в Вюйи. Разве граф Арман не представил наследницей свою племянницу? Парижанку, монастырскую воспитанницу, которая весной должна приехать в имение с больным мужем. Раз так, то следует преподнести им в дар дюжину бутылок нового вина. Да, именно так, уверенно говорил Собран.

— Твоя взяла, братец, будем надрываться, ничего не тратя, добиваясь лучшего, — сдался Леон, словно намекая, что раз уж брат решил чем-то заняться, то затея и яйца выеденного не стоит.

Собрану стало до слез обидно, им овладел гнев. Он уже с детства привык не соглашаться с Леоном, когда тот лез к нему с советами, предлагая нечто, недостойное называться даже несчастным самоистязанием.

Хотелось испросить совета у ангела, чтобы тот подтвердил: Собран прав, Леон — нет. Собран даже хотел помолиться, дабы вызвать Заса, но сдержал молитву, и слова остались на языке, словно бы забродили, согревая и услащая уста изнутри.

Следующий год выдался тяжелым. Леон Жодо пристрастился к азартным играм и спустил на них свою долю виноградника. Денег у Собрана не хватало, чтобы выплатить за него долг. Леон клялся работать на брата до конца жизни бесплатно.

— Своим господином ты меня не сделаешь. А я не дам тебе повода затаить на меня справедливую злобу, — говорил Собран, — Нет, просто сгинь из этого дома, добывай себе пропитание сам и не возвращайся, пока не отвыкнешь от карт, петушиных боев и прочего.

Как-то ранней темной тихой весенней ночью Собран и Селеста разошлись по разным уголкам дома, дабы собрать самое дорогое, чем они могли бы пожертвовать. Селеста выбрала новенький дубовый комод, так и не использованные запасы льна, лучший фарфор, оловянную посуду и немного драгоценностей (приданое от тетушки Аньес). Этого было достаточно.