Сефевиды. Иранская шахская династия - Фархад Карими

сыграло решающую роль, и в апреле 1517 года их султанат стал частью Османской империи.

В сентябре 1520 года султан Селим умер, и османский престол перешел к его двадцатишестилетнему сыну Сулейману, впоследствии получившему почетное прозвище Кануни («Справедливый»). Шах Исмаил сумел создать у Сулеймана впечатление, будто все его помыслы заняты противоборством с Шейбанидами (Бухарским ханством правил в то время Кучкунджи-хан, приходившийся Мухаммеду Шейбани дядей). Успокоенный Сулейман обратился к западу и начал войну с Венгрией и родосскими рыцарями[52], Выражаясь современным спортивным языком, первый раунд османо-сефевидского противостояния был выигран османами.

После поражения при Чалдыране шах Исмаил не вел никаких крупных войн. Однажды он отправил войско против кахетинского[53] царя Левана, напавшего на вассальное Шекинское ханство, а в другой раз послал войско в Ширван, но воевать там не пришлось, поскольку спокойствие воцарилось при приближении шахского войска. В обоих случаях военные походы были вынужденными и носили защитный, а не завоевательный характер. И если до Чалдырана шах Исмаил лично водил войска в походы, то теперь он поручал это своим военачальникам.

На этом с войнами мы заканчиваем и переходим к делам правления. Как известно, одаренный человек успешен во всех своих начинаниях. Исмаил-правитель ничем не уступал Исмаилу-военачальнику. Созданное им государство, несмотря на всю свою пестроту – сочетание кочевого и оседлого населения, шиитов и суннитов – оказалось крепким и жизнеспособным. Сефевиды правили Ираном на протяжении двух с лишним веков и если бы каждый из преемников шаха Исмаила был хотя бы наполовину подобен ему, то в иранской истории не было бы ни Афшаридов, ни Зендов, ни Каджаров и уж тем более ни Пехлеви[54]. Но историю невозможно переписать заново, так что приходится принимать все таким, как оно есть.

В управлении государством шах Исмаил делал ставку на кызылбашскую знать, занявшую все ключевые посты. Во многом сефевидское государство было схоже с Ак-Коюнлу, служившим образцом для его основателя. Завоеванные земли распределялись между кызылбашскими племенами, таким образом шах и награждал верных, и обеспечивал порядок на местах. Говоря о том, что столицей государства был Тебриз, нужно понимать, что Исмаил продолжал вести привычный для него кочевой образ жизни, а в столице проводил только зиму, да и то не каждую. С точки зрения управления государством частая смена местопребывания правителя создавала определенные проблемы, но шах не спешил переходить к оседлому образу жизни, который в представлении любого кочевника ассоциируется с несвободой.

Отношения между оседлыми иранцами и кочевыми тюрками складывались непросто. Иранцы считали тюрков дикарями, а те, в свою очередь, презирали иранцев как «мягкотелых слабаков» – тюрки называли себя «людьми меча», а иранцев «людьми пера». Разумеется, иранцы, привыкшие с древних времен чувствовать себя хозяевами на родной земле, были недовольны господством кызылбашей, но им приходилось мириться с этим. Различие в вере тоже имело значение, речь шла не только о шиитах и суннитах, но и о том, что среди кызылбашей встречались приверженцы иных направлений шиизма, отличных от государственного иснаашаризма. Для контроля за единством веры и прочими вопросами, связанными с вероисповедованием, Исмаил учредил должность садра, верховного чиновника, ведавшего религиозными делами. Собственно, ничего нового в институте садра не было, поскольку он существовал и прежде, но в сефевидском государстве садры не избирались представителями мусульманской общины, а назначались шахами, иначе говоря, религиозные вопросы находились под прямым шахским контролем. Особых гонений на суннитов не проводилось, но сама обстановка подталкивала суннитов к переходу в истинную веру[55]. Шах Исмаил подчинил себе огромную территорию, но подчинение было только половиной дела – разрозненные земли нужно было превратить в единое государство, и шах справился с этой задачей. В качестве противоположного примера можно вспомнить хотя бы государство Сельджукидов[56], простиравшееся от Анатолии до Мавераннахра, – оно было создано в 1038 году, а в конце века уже начало распадаться…

Садр выступал в роли своеобразного посредника между шахом и духовенством, а непосредственным главой духовенства был назначавшийся шахом мулла-баши, выбираемый из числа наиболее авторитетных сейидов.

Разумная налоговая и административная политика имела важное значение, но не менее важным было покровительство наукам и искусствам, оказываемое шахом Исмаилом. Казалось бы – откуда «простому кочевнику» понимать важность наук? Но тем не менее Исмаил это понимал. Он восстанавливал обсерватории, открывал библиотеки, проявлял внимание к достижениям европейцев и вообще был открыт всему полезному для государства и его подданных. Вряд ли можно назвать шаха «идеальным правителем», поскольку он был довольно деспотичным и нетерпимым к тому, что шло вразрез с его мнением, но…

Но после периода зависимости Х – ХV веков именно шах Исмаил объединил разрозненные иранские земли в единое, сильное государство, и за это потомки должны быть ему благодарны. Мы благодарны, не так ли?

Будучи ревностным шиитом и проводником праведной веры, Исмаил не скатывался в оголтелый фанатизм. Он мог выстраивать отношения с дружественными ему суннитами, примером которых может служить мамлюкский султан Кансух аль-Гаури, или же перенимать «гяурские» европейские достижения, такие как пушки и ружья. Хороший правитель отличается от плохого умением ставить государственные интересы превыше иных соображений, именно так и поступал шах Исмаил.

Иностранные (европейские) гости в своих воспоминаниях описывают шаха Исмаила как светловолосого, не очень высокого, но хорошо сложенного человека приятной наружности. Этому впечатлению можно верить, поскольку иностранцам не было нужды льстить и заискивать, они писали о том, что видели, без какой-либо комплиментарности, свойственной иранским авторам, начинавшим характеристику каждого правителя словами «битвопобедный, непревзойденный в доблести воин», даже если речь шла о шахе Сефи[57]. Но в доблести Исмаила можно было не сомневаться, поскольку этому есть множество подтверждений. Исмаил принимал участие в битвах, причем сражался в первых рядах, не зная усталости и вдохновляя своих воинов. В тринадцатилетнем возрасте он в одиночку убил медведя, а этот зверь не менее опасен, чем тигр… Но случалось и так, что отвага и доблесть оборачивались против шаха, как это произошло при Чалдыране. Практически все историки сходятся на том, что шаху не стоило рисковать, вступая в сражение с османским войском, разумнее было бы отсидеться за высокими стенами Тебриза или же организованно отступить в какое-то иное укрепленное место, с казной и гаремом. Но Исмаил в очередной раз понадеялся на свою удачу и покровительство Али и потерпел единственное крупное поражение в своей жизни. Не будь Чалдырана, шах мог бы рассчитывать на лакаб «Непобедимый».

Пожалуй, наиболее удивительным в личности шаха Исмаила было сочетание битвопобедной доблести и суровости характера с умением тонко чувствовать и передавать свои чувства красивым, изысканным