Сподвижники де Голля - Марина Цолаковна Арзаканян

как подопытные голуби»[47]. Сторонники бывшего министра-резидента с восторгом приветствовали его выступление. Несколько раз они прерывали речь оратора аплодисментами и скандировали его имя.

Дебаты на съезде проходили очень напряженно и долго. В конечном счете по алжирской политике была выработана компромиссная резолюция. Вначале в ней отмечалось, что партия будет следовать курсу, провозглашенному де Голлем. Но затем было сказано, что ЮНР выступает «против любой формы отделения Алжира от Франции»[48]. Сустель, разгневанный на своих противников, писал позднее: «Понадобились целый день и целая ночь интриг, уловок и фальсификаций, проводимых Шаландоном, Шабан-Дельмасом и Терренуаром, чтобы аннулировать эффект моего выступления. После нескольких часов птичьих бесплодных споров комиссия наконец выдала “черно-белый” текст, в который я еле-еле смог вставить слова об осуждении любого отделения»[49].

После съезда отношения де Голля и Сустеля становятся просто враждебными. И окончательного разрыва долго ждать не пришлось. В январе 1960 года в алжирской столице вспыхнул мятеж ультраколониалистов, направленный против правительства де Голля, подтвердившего право Алжира на самоопределение. Это была так называемая «неделя баррикад», когда «ультра» при попустительстве сочувствующего им армейского командования соорудили в городе два кольца баррикад и в течение недели удерживали несколько кварталов алжирской столицы. Вскоре мятеж был подавлен. Действия мятежников в совете министров открыто и твердо решился поддержать только Сустель. Сразу после этого де Голль принял непреклонное решение о его исключении из правительства. 5 февраля он вызвал министра в Елисейский дворец и, как сказал Сустель, «ликвидировал за две с половиной минуты двадцать лет сотрудничества»[50]. Разговор был кратким. Генерал заявил, что их идеи относительно алжирской политики в корне расходятся и поэтому министр должен покинуть правительство. Сустель не стал возражать. Он лишь выразил сожаление, что президент не подождал с решением до июля. Тогда бы исполнилось ровно 20 лет с того момента, как он присоединился к де Голлю и начал служить его делу[51]. Вот так «проблема Алжира» вмиг оборвала нить, на протяжении стольких лет соединявшую судьбы двух человек. Отныне и навсегда разошлись их пути. Де Голль умел быть безжалостным даже к самым близким соратникам. Но и Сустель был человеком хладнокровным и решительным. Он тоже твердо решил до конца стоять за свои идеалы. Для него было просто немыслимым предать идею «французского Алжира». У каждого своя правда. И каждый имеет на нее право.

6 февраля уже бывший государственный министр заявил, что он исключен из правительства за то, что «вопреки всему остается верным идее “французского Алжира”». Некоторые голлистские лидеры, несмотря на расхождение во взглядах со своим товарищем по партии, относились с уважением к его прошлому преданного и темпераментного защитника идей голлизма. Жак Шабан-Дельмас, Раймон Трибуле и другие побывали у Сустеля дома и попытались уговорить его прекратить высказываться как устно, так и письменно в пользу «французского Алжира». Сустель не согласился. Тогда премьер-министр Мишель Дебре написал ему письмо с такой же просьбой. И она тоже была отвергнута. Только после этого ЦК голлистской партии сообщил, что «хотя и с грустью, но решительно исключает Сустеля из рядов ЮНР», так как его позиция более не соответствует интересам голлистского движения[52]. «Могли ли друзья Сустеля, – писал впоследствии Луи Терренуар, – лелеять надежду на раскаяние блудного сына?» Но сам тут же добавил, что евангельская притча, скорее всего, неприменима к этому человеку[53]. И действительно, Сустель оказался верным своим взглядам относительно Алжира. Он решительно порвал с голлизмом и встал на путь борьбы с президентом.

Никогда больше бывший голлист и знаменитый ученый не скажет ни одного доброго слова о генерале. Его перо будет теперь выводить только гневные слова осуждения первого президента Пятой республики. А де Голль лишь через десять лет упомянет имя Сустеля в своих «Мемуарах надежды», посвятив ему небольшой и достаточно бесстрастный отрывок: «С 1940 года и до момента, когда я через двенадцать лет отошел от дел, этот талантливый человек, блестящий интеллектуал и пылкий политик находился подле меня. Мое отдаление от политической деятельности предоставило его самому себе. Назначенный в 1954 году генерал-губернатором (то же, что министр-резидент. – М. А.), он видел, как разразилось восстание, как распространялся ужас, вызванный бойней, как к нему взывали “черноногие” (европейцы Алжира. – М. А.)… Из-за наших прежних отношений я назначил его министром. Однако события повернулись таким образом, что я не мог более оставлять его на этом посту»[54]. И это всё.

В начале 1960 года Сустель продолжает занимать твердую и активную позицию в деле защиты идеи «французского Алжира». Он создает Центр информации по проблемам Алжира и Сахары, который отстаивает перед общественным мнением права французского населения «заморских департаментов». Круг общения Сустеля теперь замыкается в основном на людях, придерживающихся таких же, как он, взглядов. Надо сказать, что в нем оказались многие известные политические деятели эпохи: представители партии «независимых» Роже Дюше и Морис Андре, один из ведущих лидеров МРП Жорж Бидо, социалист Робер Лакост, который после Сустеля занял пост министра-резидента Алжира, и многие другие. Почти все они были депутатами и представляли в 1960 году довольно мощную оппозицию де Голлю в Национальном собрании. Усилиями этих людей были организованы так называемые Венсенские коллоквиумы. Они собирались в Венсенском лесу близ Парижа в июне, а затем в ноябре 1960 года. В выступлениях всех ораторов отстаивалась все та же идея «французского Алжира» и критиковался курс правительства де Голля. Сустель был одним из активных участников обоих коллоквиумов.

В следующем, 1961 году конфронтация сторонников «французского Алжира» и правительства усилилась. Крайнего напряжения обстановка достигла в самом Алжире. В апреле был поднят новый мятеж. На сей раз его организовали военные, отставные генералы, ранее сражавшиеся в алжирской войне, – Салан, Жуо, Зеллер и Шаль. Они захватили алжирскую столицу и требовали сохранения Алжира под французским суверенитетом, а также свержения правительства де Голля. Мятеж был быстро подавлен. После него власти приступили к самым решительным действиям в метрополии. Начались аресты подозреваемых в причастности к происшедшему. Сустель заявил впоследствии, что он узнал о мятеже, как и все, по радио. Но, по его же словам, он был уведомлен друзьями, что на его имя заготовлен ордер на арест. Поэтому, как только мятеж начался, он тут же предпочел покинуть Францию[55].

Сустель уезжает в Италию. Там он остается до конца года, наблюдая за развитием событий. Провести это время спокойно ему не удается. Он пишет статьи, обличающие алжирскую политику де Голля. Их публикуют во Франции периодические издания «Борьба» и «Журнал парламента». В ответ в итальянской и французской прессе появляются статьи o самом Сустеле. В них указывается, что, пребывая за границей, он связался с итальянскими и немецкими неофашистскими организациями. Бывший министр де Голля категорически отрицает это и опять дает материал в