Ананас на ёлке - Дарья Донцова

пару размеров меньше. Застегнул на все пуговицы. Через пять минут стало ему жарко.

– Петя густо покраснел, – добавила свою деталь Марина, – но не захотел расстегнуться.

– Да-да, – кивнула я, вынула телефон и начала быстро писать сообщение Кузе.

– Весь день он проходил в тугой одежде, – исполняла свою арию наша кулинарка, – спать лег в ней. И – упс! Инсульт. Правда, Дашуля?

– И инфаркт в придачу, – сгустила я краски.

– Ужасная история! – всхлипнула Мариша. – Жаль дурака! Ему бы снять идиотскую сорочку, так нет же! Настоял на своем и помер!

– Кошмар, – прошептала я, – бедный Петя.

Мой телефон мигнул, и я поняла, что Кузя выполнил просьбу. Пару раз всхлипнув, самым скорбным тоном произнесла: «Вот, смотри, вчера на его могилу родные ездили, прислали фото». Дегтярев взял мой мобильный, мы с Мариной встали за спиной полковника и увидели творение рук нашего хакера.

Кладбище. За железной оградой – памятник. Скульптура мужчины, который раздирает на себе рубашку. На груди у него надпись: «Спи спокойно, дорогой Павел. Мы никогда не забудем, как тебя задушила одежда».

Глаза полковника приобрели форму и размер советских пятикопеечных монет.

– Встречаются дураки, которые не расстегивают воротник рубашки? – пробормотал он.

– Ой, еще есть те, кто впихивает ноги в тесные ботинки, – защебетала жена. – Побегают день-другой в туфельках не по размеру, поспят в них – и гангрена! Отрезают идиотам нижние конечности.

Полковник положил телефон на столик.

– На памятнике имя Павел, а вы говорили, что он Петр.

– Родители никак договориться не могли, – тут же выдала новую историю Марина. – Мама хотела, чтобы мальчик откликался на Петю, а отцу нравился Павел. Вот и обозвали Петром-Павлом.

– Как крепость, – добавила я.

– Ты о чем? – не сообразил Дегтярев.

– Петропавловская крепость в Питере, – улыбнулась я. – Ладно, я пошла.

– Куда? – занервничал Александр Михайлович.

– Проголодалась, – сообщила я, – хочу вкусно поесть. Марина, ты со мной?

– Конечно, – объявила супруга полковника.

– Эй-эй, стойте! – заголосил полковник. – А что с пуловером?

Я пожала плечами:

– Ничего. Останешься тут, ляжешь спать в свитере. Телефон Гены у меня есть.

– Какого такого Гены? – прошептал Дегтярев.

– Геннадия Анатольевича Медникова, патологоанатома, – объяснила я. – Он давно хочет оказать мне услугу, звонит часто, спрашивает о здоровье членов семьи, напоминает: «Дашенька, всегда рядом! Если кого-то убьешь, сто раз в него ножик воткнешь, сразу пиши. Приеду, заберу трупик, напишу, что покойный чистил картошку в состоянии алкогольного опьянения, сто раз на лезвие упал. Оно стояло на полу под углом в девяносто градусов». Не беспокойся, если тебя задушит свитер, у нас проблем не окажется. Гена из любви ко мне все наилучшим образом устроит. Марин, побежали, очень уж есть хочется!

Мы направились к двери.

– Стойте! – закричал полковник. – Снимите это с меня немедленно!

– Слышу речь не мальчика, но мужа, – прошептала подруга и громко добавила: – Милый, подними руки.

На этот раз полковник спорить не стал, молча воздел к потолку верхние конечности. Мы ухватили рукава пуловера за вязаные манжеты, потянули… но свитер не поддался.

– Саня неправильно сидит, – осенило жену полковника. – Котик, нагнись, опусти лапки.

Полковник беспрекословно сменил позу. Мы опять вцепились в рукавчики, что есть сил дернули за них… Обновка осталась на месте.

Глава девятая

– Интересненько, – пропела Марина, – почему одежонка словно приклеилась к Саше?

Я впала в задумчивость.

– Не знаю.

– Теперь подними руки, – попросила жена мужа.

– Так уже делал, – решил сопротивляться супруг.

Но Марина возразила:

– В тот раз не получилось, как мы хотели. Авось со второй попытки сработает. Встань, прими позу солдата, который решил сдаться в плен.

Последние слова подруга произнесла зря. Александр Михайлович выдал в ответ длинную страстную речь. Приводить всю ее не имеет смысла, сообщу лишь основные тезисы. Дегтярев не солдат, а полковник. В плен он никогда сдаваться не станет. Если Александр Михайлович лишится сознания и противник утащит беспомощного толстяка к себе, то, очнувшись, храбрый воин перегрызет решетки зубами, которые сделаны гениальным стоматологом Аркадием Залмановичем Темкиным, и сбежит. Ни одна коронка его при этом не пострадает. Стоять с поднятыми руками – позор для полицейского, даже если он крыса из министерства и пороха не нюхал.

– А лежать на кровати, вытянув верхние конечности за голову – это как? – осведомилась я.

Александр Михайлович призадумался.

– Ну… просто поза такая для отдыха. Мне она не кажется удобной, но у всех свои причуды.

– Ложись на постель, закидывай за подушку лапы, – велела Марина.

Удивительно, но Александр Михайлович молча выполнил указание. Он не начал вредничать, не объявил, что у него нет лап и вообще у человека в наличии только верхние и нижние конечности, не высказался, что за бред мы придумали. Нет, он просто расположился на койке ногами к изголовью. В первую секунду я хотела сказать, что класть ступни на подушку не принято, но вмиг сообразила, что деревянная спинка упирается в стену, нам не встать за ней.

Марина объявила:

– Еще одна попытка!

Но и она закончилась неудачно.

– Сейчас вернусь! – пообещала жена Дегтярева и убежала.

– Дышать нечем! – пожаловался полковник. – Голова кружится! Сердце как веревкой стянуло!

Я испугалась и быстро пошла к двери.

– Эй, куда? – окликнул меня Александр Михайлович.

– Приведу Леню, – объяснила я.

– Отличная идея, – запыхтел толстяк. – Но я пока жив, вскрытие рано проводить.

– Леонид окончил медвуз, – напомнила я.

– Сто лет назад, – донеслось с постели. – Патологоанатом мне не нужен.

– А он все равно приперся, – произнес знакомый голос.

Я обернулась, увидела эксперта и несказанно обрадовалась.

– Что происходит? – осведомился Леонид. – Александр Михайлович, ты цветом лица похож на мякоть спелого астраханского арбуза.

– Все в порядке, уходи, – прошептал Дегтярев.

Мы с Мариной, перебивая друг друга, рассказали про неснимаемый свитер.

– Упаковка цела? – спросил Леонид.

– Где-то тут она, – тоном умирающего лебедя сообщил «больной».

– Пойду пока руки помою, – вздохнул эксперт.

– Только не трогай жидкое мыло! – занервничал толстяк. – Его на донышке осталось! Шампунем на ладони попрыскай, он приятно пахнет, чем-то сладким.

– Если кто-то собрался покинуть сей бренный мир, то последнее, о чем он станет думать – это о своей косметике, – рассмеялся Леня и вышел из комнаты.

Вскоре мы опять услышали его голос:

– Нашел пакет, в нем инструкция.

Когда прошло пять минут, я постучала в дверь санузла.

– Ты жив?

Дверь открылась, Леня вышел, распространяя запах шоколадной жвачки, встал посреди спальни и начал доклад.

– На ярлыке указано, что данная вещь – сорок восьмого размера.

– Какого? – хором ахнули мы с Мариной.

– Саша, у тебя пятьдесят четвертый, – добавила супруга. – Как ты ухитрился влезть в пуловер для не особо тучного кота?

– У меня сорок восьмой, но я не