Закрытая школа. Начало - Екатерина Неволина

— По ходу, письмо кто-то удалил, — заметил Макс, хмурясь.

— Причем этот кто-то находится здесь, в школе, — добавила Вика.

Стало тихо. Каждому из ребят показалось, будто на него смотрят чьи-то внимательные глаза. Даша поежилась, вспоминая слова Савельича. Говорил же он, что никому в «Логосе» нельзя доверять!

— А ведь я даже адрес не запомнила… — Вика сокрушенно опустила голову на скрещенные руки. — Знаете, мне кажется, что с Савельичем точно беда…

— Фамилия мужика, которому он писал, как-то с животными связана… — задумчиво вставил Ромка, беря с полки толстую энциклопедию животных.

— Типа лошадиная фамилия, как у Островского? — усмехнулся Темка.

— Как у Чехова, неуч, — поправила Вика, так и не подняв головы.

— Не важно… — Ромка наморщился. — Вспомнить бы, как его… То ли Зайцев, то ли Орлов.

— То ли Волков, то ли Воробьев, — передразнил друга Макс. — Толку от тебя, Ромыч, как от козла молока.

— А может, и Козлов… — задумчиво кивнул парень.

Парни дружно заржали.

— Прекратите! — шикнула на них Даша. — Вы что, не понимаете, что здесь происходит что-то серьезное!

— Я думаю, вариантов два, — Макс сел на стол и принялся болтать ногами. — Либо Савельич свихнулся и его поперли из школы…

— Либо он реально нашел здесь что-то опасное, — добавила Вика.

— И за это его грохнули, — закончил Морозов.

Страх… Страх затаился среди старых золоченых корешков книг, легким сквозняком скользнул от окна, всколыхнул у камина длинные тени… Липкий, навязчивый, бьющий без промаха страх…

Они боялись. Он ясно чувствовал их страх, и это придавало Ему силы. Так хорошо, когда они боятся. Эти люди обречены, как и тот, сидящий теперь в клетке. Наверное, будет лучше, если всех людей рассадить по клеткам. Будет лучше, спокойнее и безопаснее.

Птичка, птичка, что летаешь?

Участи своей не знаешь.

Скоро, скоро под замок —

Раз! — глядишь, и вышел срок!..

* * *

В это же время Галина Васильевна сидела над стопкой платежек, сверяя цифры, а Маша протирала поблизости пыль. После прошлого разговора лед между ними окончательно растаял, и было заметно, что обе женщины явно симпатизируют друг другу, даже несгибаемая завхоз. Впрочем, Маша уже знала, как часто напускная мягкость скрывает жесткость, если не жестокость, а за показной суровостью прячется настоящая доброта.

— Галина Васильевна, тут из органов… К Виктору Николаевичу! — заглянул на кухню дворник.

За его спиной маячил серый силуэт.

Маша вздрогнула и поспешно шагнула за полки — не хватало только попасться на глаза блюстителю закона!..

— Виктор Николаевич на педсовете. Чего вы хотели? — завхоз встала навстречу полицейскому.

Тот шагнул в кухню, открыл дерматиновую папочку и протянул Галине Васильевне фотографию.

— Посмотрите, пожалуйста, вы не видели эту женщину?..

С полминуты завхоз молча разглядывала снимок, словно пыталась запомнить малейшую деталь.

— Нет, а кто это? — произнесла она после паузы ровным, бесстрастным голосом.

— Сбежала из местной психушки, — вздохнул человек в фуражке. — Врачи говорят — буйная. Значит, вы ее точно не видели?

— Нет.

— Я тогда ориентировочку оставлю. На всякий случай. Повесите в холле, чтобы ученики были в курсе. Если что — звоните.

— Хорошо, — Галина Васильевна взяла распечатку и отвернулась, демонстрируя, что разговор закончен, и посетителю не оставалось ничего иного, как удалиться.

— Мария! — позвала завхоз, когда он скрылся за дверью.

Маша, холодея, шагнула к ней.

— Оказывается, ты сбежала из психушки. Так-так, — Галина Васильевна смотрела изучающе. — Да кто ты такая, черт тебя побери?!

— Это все неправда! Я не сумасшедшая! Не сумасшедшая! — закричала Мария, а перед глазами стояли тусклые стены длинного коридора и два рослых санитара, больно выворачивающие в суставах руки…

— Значит, это все, — завхоз кивнула на оставленный полицейским лист, — неправда. Что же правда? Может, твои сказочки про украденного сына? На жалость давишь, а сама…

— Я вам не врала, Галина Васильевна! Клянусь! — Маша прижала к груди пыльную тряпку, умоляюще глядя на завхоза. — Я сказала правду. Про сына… Пожалуйста, поверьте, я не сумасшедшая. И не выдавайте меня!..

— Так… — завхоз снова села за стол и сложила замком пальцы. — Выдавать не буду. Но здесь ты не останешься. Здесь дети. Я не могу принять на себя такую ответственность. В общем, собирай вещи и уходи.

— Но…

— Уходи!

— Барышни, милые, что это у вас тут происходит? — заглянул на кухню Володя.

— Я ее уволила, — холодно отрезала Галина Васильевна. — А за что — тебя не касается.

* * *

За окном бушевала метель, было белым-бело, словно кто-то распорол здоровенную пуховую подушку и пустил перья по ветру.

Склонившись над столом, Володя хмуро изучал лист бумаги, на который были наклеены сделанные на камеру мобильного телефона фотографии. Вот, например, Галина Васильевна. Она и Войтевич, преподаватель биологии, были здесь еще со времен детского дома. Они явно знали больше других. Знали, но помалкивали. Почему — вопрос. Вот — Маша Вершинина или как ее там… У нее в школе тоже свой интерес. Какой?.. Время поджимало, а фактов пока было катастрофически мало.

В окно стукнули. «Ветка», — мимоходом решил Володя, но тут же напрягся, вспомнив: никаких деревьев поблизости от его комнаты нет.

Он поспешно сунул лист ватмана в ящик стола и, приблизившись к окну, резко отдернул занавеску.

Там, снаружи, к замерзшему стеклу прильнуло женское лицо в окружении темных густых, полузанесенных снегом волос.

Вот так явление! Как говорится, и снова здравствуйте!..

Повар распахнул окно.

— Маша, ты что здесь делаешь? — приветствовал он девушку.

— Я гу-гуляла. И з-заблудилась, — произнесла она, щелкая от холода зубами. На ней был тоненький голубой пуховичок. Да, негусто в такую-то погодку.

— Залезай, — повар подал ей руку, втаскивая девушку в комнату. — А я-то думал, что ты уже давным-давно тю-тю.

— Володя! Помоги мне! — на ее длинных черных ресницах таяли снежинки, стекая по щекам невыплаканными слезами. А ведь красиво, чертовски красиво.

— Что случилось? — он закрыл окно и стал стаскивать с Маши пуховик. Она была холодной, как ледышка. — Закутайся, садись на кровать. Сейчас коньячку налью — для здоровья, — он подал девушке плед и полез в шкаф, где на экстренный случай как раз стояла небольшая бутылка. Случай сейчас как раз самый экстренный.