Одна на всех - Владимир Колычев

— Начальник бизнесом отправил заниматься. — Он сказал об этом в шутку, но вдруг всерьез захотел стать деловым, состоятельным человеком.

Они с Розой сейчас в электричке пекутся, как пирожки в духовке, а богатеи на своих машинах ездят, на иномарках с кондиционерами. Красивых девушек везут не к маме, а к себе домой.

— Какой начальник?

— Воинский. Хватит, говорит, отслужил ты свое.

— Так ты что, на дембель? — осведомилась Роза и внимательно посмотрела на него.

Нет, не похож он на дембеля.

— Старый я для солдата.

— Да не старый. Но и не молодой, — сказала она.

— И не офицер.

Курица не птица, прапорщик не офицер. Все правильно сказал комбат майор Акаткин. Он в свои сорок может стать генералом, а Егор так и останется прапорщиком. Старшим.

— Зато пенсионер.

На гражданке жизнь кипит. В Москве дорогих иномарок пруд пруди, новые русские на каждом шагу. Миллионером Егор, конечно же, не станет, но свою жизнь устроить ему вполне по силам. Он ведь действительно еще совсем молодой. Вернется в часть, подаст на увольнение. Хватит с него, навоевался.

— Шутишь?

— Ну, еще не совсем. Да и глупо на пенсию жить. Деньги нужно зарабатывать.

— Деньги нужно делать.

— Да, я слышал об этом. Деньги лежат на дороге, нужно их только поднять.

Роза нахмурилась, с подозрением глянула на Егора, но легко согласилась с ним.

— На дороге и лежат. Нужно только поднять, — сказала она.

— Я недавно поднял.

— Сколько?

— Двести пятьдесят тысяч. Долларов.

— Да ладно! — Роза встрепенулась, в ее глазах вспыхнули алчные огоньки, но тут же погасли.

— Мы бандитов уничтожили, а деньги остались.

— Бандитов?

— Да, в Чечне.

— А деньги себе забрали?

— Нельзя себе.

— А банду кто уничтожил?

— Мы. Наша группа.

— Ну, если деньги бандитские, то на всех бы и поделили.

— Нельзя.

Егор не стал рассказывать, что это за деньги, почему их просто необходимо было вернуть бывшему владельцу. Он лично звонил родителям солдата, выкупленного из плена, сказал, куда им нужно подъехать. Егор уже в Сочи узнал, что деньги свои они получили. Какой уж тут мог быть обман, когда такое дело?

— Ну, нельзя так нельзя, — сказала Роза. — Нашли, о чем говорить. Так ты в Чечне воевал?

— Да как начал у ежовского моста, так до сих пор и воюю.

Егор аккуратно переключился с одной темы на другую. Он и без того много лишнего наговорил.

— У ежовского моста?

— Дрались мы там с вашими парнями. А зачем, не знаю. Раньше понимал, а сейчас нет.

— Брат мой там дрался. Он точно так же, как ты, говорит. Мол, теперь не понимаю.

— Брат?

— Костя Золотарев. Ты его не знаешь.

— Почему не знаю? — Егор удивленно повел бровью. — С ним мы и дрались. Стенка на стенку. Он с одной стороны, я с другой.

— Может, я про тебя слышала?

— Фролов моя фамилия.

— Ну, если тебя Фролом называли, то слышала. Это ведь ты Косте челюсть сломал.

— После того как он меня трубой уделал. — Егор провел пальцем по шраму над бровью.

— Ну, тут, как говорится… Так погоди, а сколько тебе лет? — спохватилась Роза.

— Тридцать.

— Да?

— А выгляжу на сорок.

— Ну, не на сорок…

Егор кивнул, соглашаясь с ней. На сорок он выглядел до отпуска, сейчас — на тридцать пять. Но у него еще целый месяц в запасе. За это время он попробует помолодеть до тридцати. Будет очень хорошо, если Роза ему в этом поможет.

Душевая кабинка широкая, просторная. В ней можно стоять под большой встроенной лейкой или сидеть на удобной скамейке, подставляя спину под тугие струи. Наташа стояла, поскольку гидромассаж ее сейчас не интересовал. Это можно было делать в джакузи. Ванная у Родиона большая, все чудеса сантехнической мысли помещались здесь совершенно свободно.

Дверь в ванную комнату открывалась тихо. А стекла в душевой кабинке мутные, свет через них проходил хорошо, а изображение — с трудом и в искаженном виде. Не заметила Наташа Родиона. Створки распахнулись, и это стало для нее неожиданностью.

— Стоять! — весело скомандовал Родион. — Смирно!

— Стою! — Наташа глянула на него недовольно, но руки опустила.

Пусть смотрит, ей не жалко. Рестораны с ужинами уже позади, их отношения в стадии домашних завтраков. Сегодня утром Родион сам принес кофе в постель. Вчера она подала пример, и он правильно все понял.

— Заряжаюсь, — заявил Родион.

На ней ничего нет, и ему совсем не надо раздевать ее глазами. Может, поэтому Родион разглядывал ее спокойно, но с наслаждением. Он сам говорил, что при этом заряжался положительной энергией, исходящей от нее.

От удовольствия Наташа не млела, но этот процесс ей нравился. Уж чем-чем, а энергией природа ее не обидела.

— Если честно, я тогда твоего лица не запомнил, — сказал он, снимая с себя халат.

— Когда тогда? — спросила она, хотя все прекрасно поняла.

— В сауне, — сказал он, зашел в кабинку, закрыл створки. — Зато твоя грудь, твой живот, твоя… — Его руки крепко, но не больно сжали ее ягодицы. — Я тебя сейчас не вижу. Но ты стоишь перед моими глазами.

— В сауне?

— Это меня возбуждает, — заявил Родион, взял мочалку, мягко провел ею по спине Наташи.

Вслед за мыльным следом по ее коже побежали мурашки к пчелам, проснувшимся в самом низу живота. Тяжелый рой там зашевелился, защекотал плоть нежно, глубоко. Приятная вибрация добралась до самой глубины души.

— А меня возбуждаешь ты сам, — сказала она, настраиваясь на его волну.

Антенна уже поднята, частота подобрана, осталось только выйти в эфир.

— Я хочу тебя сегодня, — прошептал Родион. — Я хочу тебя завтра. Я хочу тебя всегда.

— Всегда, — пробормотала она, вдавливая пальцы в его спину.

Она бы тоже хотела всегда, каждый день просыпаться в постели с Родионом. Но вдруг им придется расстаться? Не сегодня, так завтра. Мужчина как стоваттная лампочка, светит ярко, но перегореть может в любой момент. Чем сильней накаливание, тем большей становится вероятность такого исхода.

А Родион распалился на не шутку. Сначала они трясли кабинку, затем перебрались в джакузи. Родион врубил воду на полную. Так там бурлило, так выплескивало! И вдруг полная тишина в эфире. На фоне белого шума.