Пожирательница гениев - Мизиа Серт

Благодаря дружбе бабушки с королевой я была приглашена на придворный бал. Мне заказали платье из бледно-голубого тюля с широким муаровым поясом. Когда я увидела себя в огромном зеркале в передней дворца, то остановилась, ошеломленная этим видением. Убедившись, что это действительно я, бросилась к зеркалу и целовала свое отражение перед множеством оторопевших выездных лакеев.

Этот первый бал был для меня волшебной сказкой, и когда я вальсировала с наследным принцем, чувствовала себя как в раю.

Вскоре после этого бала произошла любопытная вещь, значение которой открылось мне значительно позже. Растянувшись на кровати и смеясь до упаду, я читала «Дон Кихота», когда постучали в дверь: «Мадемуазель, мадам просит вас спуститься в гостиную».

Я быстро встала, на цыпочках подошла к двери и заперла ее на ключ. Никто и ничто не заставит меня спуститься! Я сама удивилась своему сопротивлению: такие капризы не были мне свойственны. Бабушка сама поднялась и умоляла прийти в гостиную. Ни просьбы, ни угрозы не заставили меня открыть дверь. Вечером за обедом я узнала, что особа, так настойчиво хотевшая видеть меня, — сестра бабушки, та самая, которая пятнадцать лет назад была любовницей отца и родила от него ребенка.

Инстинкт? Предчувствие? Какой-то внутренний голос? Хотя в тот момент я понятия не имела об этой трагической истории, ничто на свете не могло заставить меня увидеть эту женщину… которая невольно стала причиной смерти моей матери.

Хотя в новом доме было только два пианино, в нем, наполненном яростными вагнеристами, всегда звучала музыка. Мой дядя Франц Серве заканчивал оперу по либретто Леконта де Лиля[59] «Аполлонид» (она была впоследствии показана в Карлсруэ, дирижировал Моттль[60]). «Парсифаль»[61] тогда только что в первый раз был поставлен, и меня окружали старые господа, со слезами на глазах рассказывавшие историю голубок и Грааля. Признаюсь, я не разделяла их энтузиазма.

Раз в неделю Таде приезжал навестить меня и оставался на два дня. Как только мне исполнилось пятнадцать лет и три месяца, мы поженились[62]. Это была грустная свадьба: прошел всего месяц, как умерла бедная бабушка. Церемония происходила у моего дяди Костера. Растрогавшись, он сделал меня своей единственной наследницей.

В приданое я получила триста тысяч золотых франков, которые полностью ушли в лучший бельевой магазин Брюсселя.

«Ревю Бланш» — Клод Дебюсси — Встреча с Ибсеном и Григом — Дружба с Малларме и Тулуз-Лотреком — Гийом Аполлинер — Дело Дрейфуса — Поль Верлен — Влюбленность Вюйара

Наша квартира на улице Сен-Флорентэн[63] не замедлила стать центром «Ревю Бланш»[64], основанного Таде и его братом Александром[65].

Так я оказалась окруженной Малларме, Полем Валери, Лотреком, Вюйаром, Боннаром (над тремя последними в ту пору все насмехались, вешая их картины вверх тормашками), Леоном Блюмом, Феликсом Фенеоном, Геоном, Тристаном Бернаром, Жюлем Ренаром, жена которого убирала квартиру, Анри де Ренье, очаровательным Мирбо и его женой — героиней «Голгофы», Жарри, Ла Женессом, Коолюсом, Дебюсси (женатым на маленькой черненькой козочке), Волларом, прелестной Колетт, казавшейся школьницей с ее треугольным личиком и осиной талией, и ее мужем Вилли[66], которого мы называли ее учителем. Я плохо понимала его рассказы, слишком непристойные для меня. За некоторым исключением все были «моложе тридцати лет», а мне — шестнадцать. Я приходила в ярость, что меня называли «снобкой», когда, смотря мои картины, спрашивали: «Это корова? Это гора?..» Конечно, мы образовывали особый, своеобразный мирок, над которым насмехались те, кто не мог принадлежать к нему.