Рабыня ищет хозяина, любовь не предлагать - Мария Максонова

мне свою кандидатуру, согласилась посмотреть.

— Хозяина чего? — мне показалось, что я ослышался.

— Хозяина для меня, — она ничуть не смутилась.

— Мне кажется, юная мисс плохо понимает наш язык, — попытался предположить Лейв.

Она нахмурилась, потеребила кулон, висящий у нее на шее:

— Да, я не уверена, что артефакт-переводчик работает правильно, когда речь о длинных сложных фразах и идиомах, — пояснила она. — Я постараюсь объяснить короткими фразами. Я — рабыня. Мне нужен хозяин.

— А чья вы рабыня? — осведомился Лейв.

— Рабство запрещено в Закрытом мире законом! — строго заявил я.

— Но мне нужен хозяин! — возмутилась девушка, будто я ей сообщил, что у нас в мире запрещено спать или что-нибудь еще такое же необходимое. — Когда право собственности на меня передавали от Школы Рабов к лорду Мариусу, случилось нападение, — она сняла с шеи еще одно украшение, простую кожаную полоску с заклепками, в которой я запоздало опознал ошейник. — Если мне не выбраться из этого мира, то нужно найти другого хозяина на замену.

— Но вы же теперь свободны! Поймите, никто больше не сможет заставлять вас делать то, что вы не хотите. Вы можете сами за себя все решать, делать выбор… — по мере моей речи глаза ее все больше расширялись, и, наконец, она выдала:

— Кошмар какой! Нет-нет, это совершенно неприемлемо!

— Но…

— А кто даст мне кров?

— Кхм… вы сами?..

— А кто будет предоставлять мне еду и другие необходимые вещи?

— Ну… сами?

— А кто будет мною руководить?!

— Сами.

— А кто же будет…

— Да все, все, что только вам нужно, вы можете делать сами! — разозлился я.

— Дикий мир, дикие нравы, — буркнула попаданка себе под нос и отвернулась.

Я почувствовал, что скоро повалюсь с ног, так много сил потратил на этот никчемный разговор:

— Так, все понятно. Время позднее, нужно заканчивать. Господин Регин, мисс Кейа и вы — проедемте в управление. Лейв, запиши имена свидетелей и можешь быть свободен. Всех свидетелей будут ждать в полиции завтра днем для дачи показаний, — я сграбастал со стола секиру попаданки и направился к выходу.

— Эй! — возмутилась она.

— Оружие побудет у меня до выяснения обстоятельств.

Глава 6. Драдрерика

Первую ночь в новом мире я провела в тюремной камере. Если бы я была суеверна, решила бы, что это плохой знак. Но какие уж тут дурные предзнаменования, если я просто оказалась в диком безумном мире без возможности вернуться? То-то и оно.

На самом деле камера была довольно уютна, во всяком случае, с карцером в Школе не сравнить. Зарешеченные окна под потолком закрыты стеклом и не пропускают ночной холод; на единственной койке тонкий, но мягкий матрас, продавленная подушка и шерстяное одеяло. Мне, привыкшей спать и на голой земле, и на каменном полу без всяких удобств, местечко показалось почти раем. Ближе к полуночи, когда стало окончательно понятно, что до рассвета меня никто не потревожит, я даже рискнула снять свой металлический нагрудник. Впрочем, я вскочила еще до рассвета и поспешила надеть его обратно на всякий случай.

Утром дали довольно сносной еды: каша с маслом, хлеб и какой-то травяной настой в чашке. Учитывая, что вчера я успела только позавтракать и начать ужин, когда началась драка, и моя тарелка с едой была разбита, я была очень рада. Охранник сообщил, что допрашивать меня будут только после того, как приедет общественный адвокат и даже не поленился пояснить мне, такой безграмотной, что это такой защитник, положенный всем арестованным. Если денег на оплату его работы нет, то его предоставляет государство — правители этого мира. Вроде как благотворительность к сирым и убогим, как я поняла. Было неприятно осознавать, что я тоже стала из высококлассной рабыни и дорогой собственности какой-то нищенкой, которой добрые господа подают на жизнь. Попыталась даже отказаться от подачки, но охранник только отмахнулся от меня, назвав дурой. Я не обиделась, в Школе это было одно из самых ласковых моих именований.

Адвокат долго расспрашивал меня об «обстоятельствах дела», а я все не понимала, чего он хочет. Да, я лоханулась, признаю, я не должна была бить свободных граждан. В школе всегда учили: в обиду себя не давай, но и не попадайся, а, раз попалась, не отпирайся, все равно не поможет.

Называл меня адвокат странно, на местный манер «мисс Беалитдоттир», как записал в документах вчерашний стражник. Причем, это «мисс» зависело не от моего статуса рабыни, а от того, была ли я замужем. А какой муж может быть у рабыни? Глупости какие-то.

Это все выбивало из колеи. Дурой-идиоткой-неудачницей меня звали частенько, а вот дочерью Беалиты очень редко. В начале, когда я только росла в питомнике, куда отправляются дети рабов до пяти лет, она ко мне пару раз приходила. Это были странные встречи с незнакомой красивой женщиной: темноволосой, высокой, темноглазой, стройной, изящной. Я совершенно не была на нее похожа, но улыбалась она мне ласково. Ага, так же ласково, как я слышала, она улыбалась всем своим жертвам. Не зря ее прозвали «ночная красавица», и «мастерица ночного ложа». Мастерица соблазна, яда и кинжала, она могла втереться в доверие к любому мужчине и убивала всех, на кого указывал заказчик. Принадлежала она не конкретному Хозяину, а той группе меценатов, которая содержала Школу Рабов. Когда-то господин Учитель надеялся, что мне достанутся ее способности, но я была совсем не так изящна, красива, артистична, как она, а главное — совершенно не умела врать. Мне было проще отдать жизнь, защищая хозяина, чем вилять, подстраиваться, рисовать себе новую внешность и личность.

После перевода в Школу в пятилетнем возрасте, я ее больше не видела. Хотя и о том, что она погибла на одном из заданий, не слышала. Я вообще постаралась забыть, что у меня есть мать, что она известна. У большинства учеников Школы такого не было, когда я заговаривала о матери, на меня смотрели с недоумением.

А вот в этом мире оказалось, что предки — это что-то важное, значимое, даже для рабыни. Что нужна «фамилия», что нужно знать, кто твои родители. Дикий мир, право слово.

Судебное заседание состоялось в районе полудня, перед ним меня не покормили, хотя мой адвокат ворчал по этому поводу. Меня отвезли на машине, уже совсем не такой комфортабельной, как у следователя, но вполне приличной, в здание суда. По дороге адвокат развлекал меня рассказами о местном транспорте. Оказалось, что это не животное, а машина, огромный маго-механический артефакт, и я вынуждена была признать, что мягкий ход автомобиля