Единственный выживший - Дин Кунц

Чувствуя, что горло его стиснуло не то от раскаяния, не то от мерзких запахов, Джо вышел из вонючей уборной на улицу, где дул прохладный океанский бриз, но даже он не освежил его. Мир вокруг казался таким же грязным и отвратительным, как туалет, который он только что покинул.

Несмотря на жаркое солнце, Джо продолжал трястись – на этот раз от раскаяния, которое раскручивалось в его душе как холодная стальная пружина.

На половине пути между уборной и тем местом, где он оставил полотенце и охладитель, Джо, почти не замечавший купальщиков, между которыми он машинально лавировал, вдруг вспомнил бледнолицего копа в красно-оранжевой гавайке. Но он не остановился и даже не стал оборачиваться, а продолжал брести к своему месту, равнодушно подкидывая мысками кроссовок белый песок. Вопрос о том, кто следит за ним – если это действительно была слежка, – больше не занимал Джо. Он уже не понимал, почему это его вообще заинтересовало. Если двое в гавайках действительно были копами, то копами хреновыми, перепугавшими его с кем-то другим. Его это не касалось -он бы и вовсе не заметил наблюдателей, если бы подросток с "конским хвостом" не привлек к ним его внимания. Джо был совершенно уверен, что полицейские скоро поймут свою ошибку и отправятся на поиски настоящего подозреваемого. Пока же пусть смотрят. Ему было на них абсолютно наплевать.

* * *

На той части пляжа, где остановился Джо, народу стало гораздо больше, и он уже подумывал о том, чтобы собрать вещички и уйти, но это означало, что ему придется отправиться на кладбище, а он все еще не был к этому готов. После стычки в туалете в крови его бушевал настоящий адреналиновый шторм, который свел на нет успокаивающее воздействие прибоя и двух выпитых жестянок пива.

Поэтому Джо снова опустился на полотенце и, запустив руку в охладитель, достал оттуда полукруглый кусок льда. Прижав его ко лбу, он снова повернулся к океану. Казалось, что под его серовато-зеленой поверхностью скрывается огромный отлаженный механизм, состоящий из бесчисленного количества вращающихся валов, передач и промасленных шестеренок. Серебристо-белые блики солнечного света пронизывали воду во всех направлениях, словно электрический ток, бегущий по проводникам и обмоткам мощной системы энергопитания. Волны подкатывались к берегу и отступали с монотонной размеренностью поршней паровой машины. Океан напоминал собой никогда не останавливающийся двигатель, не совершающий никакой работы и не имеющий никакой иной цели, кроме продления своего собственного существования, воспетого поколениями поэтов и влюбленных, и не было ничего удивительного в том, что он веками оставался равнодушен и глух к человеческим горестям, слезам и надеждам.

Джо знал, что должен научиться безропотно принимать холодные законы Творения, поскольку в том, чтобы обижаться и роптать на бездушный механизм не было ни чести, ни особого смысла – как бесполезно было сердиться на часы за то, что время проходит слишком быстро, или обвинять челнок в том, что он соткал ткань, из которой впоследствии был сшит колпак палача. Единственное, на что надеялся Джо, это на то, что если он сумеет смириться с механическим безразличием Вселенной, с бессмысленностью жизни и смерти, то сумеет обрести покой.

Разумеется, подобное смирение было слабым утешением, – утешением, от которого мертвящий холод пробирает до самого сердца, – однако сейчас Джо хотелось только одного: положить конец непрекращающейся боли, избавиться от ночных кошмаров и освободиться от потребности любить тех, кого больше нет.

Внимание его тем временем привлекли два новых персонажа, которые расположились на белом пляжном покрывале футах в двадцати от него. Это были две девушки; рыжеволосая красотка в зеленом бикини на шнурках – достаточно откровенном, чтобы заставить покраснеть любого, кто нечасто бывает на стриптизе, и брюнетка, которая почти не уступала своей подруге. Рыжая носила короткую стрижку, длинные волосы брюнетки были распущены и густой волной падали до плеч, маскируя переговорное устройство, которое она носила в ухе.

На вид им было лет по двадцати с небольшим, и Джо невольно подумал, что ведут они себя, пожалуй, слишком непосредственно и оживленно, совсем по-девчоночьи, словно стараясь привлечь к себе как можно больше внимания, хотя взгляды мужчин и без того останавливались на их пышных формах до неприличия долго. Расположившись на покрывале, они не торопясь намазались лосьоном для загара, потом, действуя с показной кинематографической томностью, словно в начальных сценах видеофильма для взрослых, по очереди покрыли тем же средством спины друг другу, так что в конце концов взгляды всех гетеросексуальных особей мужского пола оказались устремлены на них одних.

Эта простенькая стратегия была совершенно ясна Джо. Никто бы не заподозрил в этих девицах оперативных сотрудников полиции, которым по определению полагалось держаться тише воды ниже травы и стараться привлекать к себе как можно меньше внимания. Если два копа в гавайках были единственной парочкой на пляже, которая походила на переодетых копов, то рыжая и брюнетка определенно были вне подозрений. И уловка эта, несомненно, удалась бы, если бы не тридцатка, перекочевавшая из бумажника Джо в карман сексуально озабоченного подростка.

Возможно, впрочем, что их длинные загорелые ноги, глубокие тени между почти голыми грудями и округлые соблазнительные зады были предназначены для того, чтобы зачаровать объект наблюдения и спровоцировать его на знакомство с их обладательницами. Джо не исключал и этой возможности, однако, даже если такова была их задача, тут копы просчитались. Их чары на него просто не действовали.

За последний год эротические мысли и образы если и возбуждали Джо, то очень слабо и ненадолго. Каждый раз, когда это случалось, он сразу вспоминал Мишель, ее возлюбленное тело и ее всепоглощающее стремление получить и дать высшее наслаждение. Потом его мысли естественным образом перескакивали на полупереживание-полувоспоминание о бесконечно долгом падении самолета в пропасть, начинавшуюся от самых звезд и заканчивающуюся на земле Колорадо; Джо снова чувствовал запах дыма, жар огня, и любое сексуальное влечение мгновенно растворялось в едкой горечи потери.

Две красотки по соседству вызывали в Джо лишь тупое раздражение своей некомпетентностью. Он уже готов был подойти к ним, предъявить водительскую лицензию и указать им на совершенную ошибку просто для того, чтобы избавить себя от их назойливого внимания, однако после происшествия в туалете Джо чувствовал себя несколько неуверенно. Гнев его погас, однако он по-прежнему не доверял своей способности держать себя в узде.

Прибой по-прежнему разбивался о песок, захватывал пенистые останки погибших здесь предыдущих волн, отступал крадучись и снова накатывался на берег. Джо смотрел на этот вечно повторяющийся процесс с бесконечным упорством и терпением и постепенно начал успокаиваться снова.

Неужели прошел ровно год? Неужели у него не осталось ничего, кроме воспоминаний и дорогих могил? Неужели он сумеет пережить все это?

Через полчаса, даже не прибегая к помощи оставшегося пива, он почувствовал себя готовым к визиту на кладбище.

Стряхнув песок с полотенца, он сложил его пополам, скатал и подхватил на плечо охладитель.