Симфония апокалипсиса - Михаил Вершовский

— Кто ты?

— Творение Создателя, как и ты.

— Ты говоришь по-французски без всякого акцента. Ты француз? Тогда почему ты одет как еврей?

Старик покачал головой:

— Луна светит ярко, на небе ни облачка. Тебе видно мое лицо?

— Разве что от кончика носа и ниже, — хмыкнул де Пейн.

— Ну так посмотри на мои губы, они-то тебе видны.

Де Пейн вдруг понял, что губы старика не шевелились. Но ведь он говорил! Однако Гуго быстро взял себя в руки.

— Ну что ж, еще один фокусник-чревовещатель. Весь Восток роится такими «волшебниками».

— А разве я называл себя волшебником, Уго де Пагани? — возразил старик, и на сей раз де Пейну стало по-настоящему страшно, ибо последние слова незнакомец произнес на итальянском языке, причем именно таком, на котором говорили в Кампаньи, откуда родом был гордый рыцарь де Пейн. О том, что родился он в Южной Италии, не знали даже ближайшие его друзья. Тем более никто не знал его настоящей, отнюдь не аристократической фамилии. Хриплым голосом Гуго произнес:

— Что тебе от меня нужно?

— О! — Старик вскинул руки. — От тебя? Наоборот, брат мой, совсем наоборот. Это я пришел, чтобы дать тебе все.

— Все? Что значит это «все», ты, выживший из ума бродяга?

Старик гневно пристукнул посохом, который держал в руке:

— Cave! Nescis quo loqui[8].

— О-о-о, — протянул Гуго. — Латынь. Да ты, похоже, знаток языков. Но, может, перейдем к делу? Я голоден, а ужин вот-вот будет готов.

— Sequere me[9], — бросил через плечо незнакомец, уже отвернувшись от собеседника и уходя по склону горы.

Де Пейн, поняв, что вся его бравада не стоит и ломаного гроша, побрел за стариком. Пройдя сотню шагов, он остановился и спросил:

— Куда ты ведешь меня?

Старик резко развернулся:

— К СВЕТУ, mio piccolo Hugo![10] — Голос его, удивительно мощный в хрупком старческом теле, звучал как голос человека, привыкшего повелевать. — К свету и к тому, кто способен одарить этим светом тебя!

Они подошли к черному проему — входу в пещеру. Де Пейн остолбенел. Он знал каждую пядь земли на Храмовой горе, но никогда никакой пещеры здесь не видел.

Внезапно в руках старика оказалось деревянное распятие. Он держал его, обратив фигурку Христа к оцепеневшему рыцарю, который, придя в себя, опускался на колени, прикоснувшись ладонью ко лбу, чтобы сотворить крестное знамение.

— Прекрати, — приказал незнакомец. — Немедленно прекрати эту комедию. Преклонять колени перед изображением этого проходимца ты будешь тогда, когда наши с тобой интересы того потребуют. — Он бросил распятие на землю. А теперь повтори трижды: «Отрекаюсь от Иисуса, ибо не он есть Христос и Спаситель».

Рука де Пейна молниеносно легла на рукоять меча. Старик, улыбаясь, наблюдал за ним. Меч вышел из ножен наполовину и застыл, словно перехваченный чьей-то могучей рукой. Гуго покраснел от натуги, но клинок оставался неподвижным. Спутник де Пейна сделал легкий взмах ладонью, и меч вошел обратно в ножны, лязгнув об окольцовку эфесом.

И рыцарь де Пейн набрякшими и онемевшими, словно после удара кулаком, губами произнес, сам не веря тому, что происходит:

— Отрекаюсь от Иисуса, ибо не он есть Христос и Спаситель. — Он хотел зажать себе рот ладонью, но рука не повиновалась. И он снова и снова произнес кощунственную формулу отречения.

Старик, одобрительно кивая, произнес:

— Видишь, и небеса не разверзлись, и молния тебя не поразила. Теперь плюнь на него.

Гуго, уже не подчинявшийся себе, попытался сделать это, но во рту у него пересохло.

— Я… — прохрипел он.

— Как можешь, — благодушно проговорил незнакомец. И когда де Пейн воспроизвел подобие плевка, скорее, с силой выдохнув воздух сквозь сжатые губы, чем плюнув, старик добавил: — А теперь наступи на него. Да, на распятие.

И де Пейн, у которого шевелились волосы на затылке, послушно наступил ступней в кольчужном чулке на распятие Господне.

II

Гуго пришел в себя, когда таинственный старик брызнул ему в лицо холодной водой из глиняной миски, которую держал в руке. Открыв глаза, де Пейн увидел, что спутник его укоризненно качает головой.

— Как же вас запугали именем несчастного Иешуа, если знаменитый рыцарь де Пейн, «гроза неверных», от такой мелочи падает в обморок, словно нежная девица. — Он оттолкнул лежавшее на земле распятие ногой. — Вставай. Нам многое предстоит сделать.

Гуго с трудом поднялся на ноги и осмотрелся. Они по-прежнему стояли у входа в пещеру, которой никогда прежде не было на этом склоне горы. Но сейчас де Пейн заметил, что из глубины пещеры исходит какой-то пульсирующий густо-красный свет.

— Войдем, — негромко произнес старик.

Они, идя рядом, сделали несколько шагов в глубь проема, и Гуго, с трудом подняв глаза, увидел на дальней стене пещеры странный знак: перевернутую звезду-пентаграмму. Один из лучей ее указывал прямо вниз, два противоположных луча напоминали воздетые руки. Темно-красный свет исходил именно от нее, этой странной звезды. Впрочем, как убедился де Пейн, не от самой звезды, а от пары немыслимо страшных глаз, расположенных на пентаграмме.

Старик положил ему на плечо свою руку, которая оказалась невероятно тяжелой.

— Теперь преклони колени, рыцарь де Пейн! — повелел он. — Ибо ты стоишь сейчас перед лицом самого Бафомета, Владыки и Князя всех царств земных, Светоносца и истинного Машиаха![11]

Гуго опустился на колени, даже не заметив, что спутник его сделал то же самое. Де Пейн не мог отвести взора от двух пылающих глаз на стене. Он чувствовал, что взгляд их проникает в самые глубины его души, и душа эта клубится, словно темное облако, одновременно наполняясь необыкновенной силой.

— Склони голову, де Пейн! — приказал его спутник.

Гуго повиновался. Он не отдавал себе отчета в том, как долго стоял он на коленях с опущенной головой: пять ли минут или целый час. Время для него просто остановилось.

Старик помог ему подняться. Исчезла перевернутая звезда-пентаграмма, исчезли страшные глаза на стене. В пещере царил мрак, но выход из нее был освещен светом полной луны.

Они вышли из пещеры. Старик подал знак, и де Пейн присел на плоский камень.

— Ты был подвергнут проверке, де Пейн, и признан достойным, — сказал старик, садясь рядом. — Отныне на тебя ложится задача огромной, вселенской важности.