Астрель и Хранитель Леса - Софья Прокофьева

Его заискивающая улыбка была хитрой и вместе с тем самодовольной. Он несколько раз с нежностью погладил крышку черной шкатулки, качая головой и причмокивая губами. Мол, принес такое, что хозяин будет доволен.

– Ну, так что там у тебя? – Каргор нетерпеливо взял черную шкатулку, откинул крышку.

– Извините, пожалуйста… – зазвучал на всю комнату взволнованный голос волшебника Алеши. – Не скажете ли вы, как пройти к башне Ренгиста Беспамятного?

Голос умолк. Теперь слышно было только, как падают в бочку капли талой воды. Где-то тявкнула собака.

Каргор захлопнул шкатулку. В тяжелой задумчивости провел рукой по лбу.

– Странный, странный голос. Ума не приложу, кто бы это мог быть? Чужак, не из наших мест, по голосу слышно. Ищет, где башня Ренгиста Беспамятного. Не нравится мне это. Слышал я, что по городу шляется какой-то бродяга, не то с котом, не то с обезьянкой. Но зачем ему понадобился мой братец, а? Вот в чем загадка. Молчишь, Скипп, славный парень. Ты всегда молчишь. Но все равно ты молодчага, Скипп. На этот раз и вправду принес кое-что стоящее. О чем следует подумать на досуге.

Каргор подошел к дубовой полке и поставил шкатулку, окованную по углам медью, в ряд с другими ларцами и шкатулками.

Немного терпения, друзья мои, и вы узнаете, почему король сегодня был в самом скверном расположении духа.

Он ходил по мраморному залу из угла в угол, и шаги его отдавались под потолком четко и тупо, как шаги караульного солдата.

Холодные мраморные стены, в углах мраморные вазы с цветами, вытесанными из разноцветных камней. Все мертвое и холодное. Даже ясные лучи солнца теряли здесь свое живое тепло. Зеркала, льдисто поблескивая, подхватывали отражения короля, передавали друг другу. Король взял золотой колокольчик, позвонил. В дверях появился слуга, склонился в молчаливом поклоне.

– Послали за Каргором? Велели ему немедленно явиться во дворец? – нетерпеливо спросил король.

– Да, ваше величество, – прошептал слуга.

По знаку короля бесшумно исчез.

Вдруг за окном мелькнула быстрая крылатая тень, что-то резко стукнуло в стекло. Король увидел большую, черную как уголь птицу. Птица пролетела мимо, вернулась и снова ударила клювом, по стеклу скрипнули кривые когти.

Король, подхватив край тяжелой мантии, шагнул к окну и распахнул его.

В зал влетел большой ворон. От взмахов могучих крыльев качнулись занавески. Ворон сделал круг под высоким сводом зала и опустился перед королем.

На его шее между гладких черных перьев блеснул маленький серебряный медальон.

Король поднял руку, словно отгораживаясь от чего-то. И действительно, в этот миг произошло невероятное.

Ворон натужно и хрипло каркнул. Карканье его перешло не то в стон, не то в тяжелый вздох, и в тот же миг он превратился в худого, словно иссохшего, человека, с ног до головы одетого в черное.

– Каргор… – невольно отшатнулся король.

Да, он не в первый раз видел эти превращения, но всякий раз страх колючими ледяными шариками скатывался по спине.

Каргор молча и низко поклонился королю, так что черный плащ у ног собрался складками.

– Я уже больше часа жду тебя, Каргор, – недовольно проговорил король.

– К тому же не знаю, разумно ли тебе летать над городом?

В глазах Каргора под нависшими бровями сгустился непроглядный мрак.

– Ваше величество… – Каргор заговорил сбивчиво и глухо. – С каждым днем мне труднее ходить по земле. Все для меня стало чужим: эти руки, плечи, грудь. Мне тесно, я задыхаюсь в этом теле. Все чужое, как маскарадный костюм. – Каргор выпростал из-под плаща свои худые желтоватые руки и как-то странно оглядел их. Потом поднял глаза на короля и мрачно усмехнулся: – Зато как легко я теперь превращаюсь в ворона! Стоит мне только трижды каркнуть… и вот: это уже не руки, а крылья. Один свободный взмах – и я лечу. Но… Увы, ваше величество! Я волшебник, только пока я в обличье человека. Тогда, вы знаете сами, я всесилен, никто со мной не может сравниться в могуществе. А когда я превращаюсь в ворона, я теряю свой волшебный дар. Мне хорошо, мне привольно быть вороном, но я не смею им долго оставаться. Потому что вернуться в это тело, снова превратиться в человека мне с каждым днем все трудней и мучительней.

– И все же мои придворные, слуги, – поморщился король, – все видят тебя во дворце. Но никто не знает, как ты появляешься здесь и выходишь отсюда.

Каргор надменно повел плечом:

– Пустое. Пусть это не тревожит ваше величество. Придворные и так трясутся как в лихорадке при виде меня.

– Ну хорошо, хорошо, – нетерпеливо махнул рукой король. – Я не затем позвал тебя.

Король прошелся по залу и остановился перед Каргором.

– Ты знаешь, как долго ждал я этого дня, – начал король, с трудом сдерживая нарастающий гнев. – Мечтал! Большая королевская охота в Оленьем лесу. Сколько там оленей! Ну да не мне говорить тебе об этом, прекрасных оленей с глазами…

Король не договорил, но и Каргор не вымолвил ни слова. Они молча смотрели друг на друга и, не выдержав, оба одновременно отвели глаза.

– Проклятые твари! – Король топнул ногой. – Они слишком умны и осторожны. Весь день я гонялся за ними. И наконец-то! Под вечер из чащи на меня выскочил олень Красавец! Он замер, дрожа, в трех шагах от меня. Я прицелился. Черт побери! В этот миг на нас обрушились лавины… Да что там! Обвал снега! Все перемешалось: небо, земля. Клянусь преисподней, в жизни не видел такого снегопада. Проклятый олень удрал, а мы, увязая в снегу, еле живые выбрались из леса. Чьи это штучки, Каргор? Уж не подстроил ли все это твой брат, Ренгист Беспамятный?

Каргор презрительно усмехнулся и покачал головой:

– Не думаю, ваше величество. Ренгист почему-то совсем потерял память. Так, отдельные слова без всякой связи. Обрывки, осколки…

– Но тогда кто же… – начал король, но не успел договорить. Высокие двери зала распахнулись, и вошли оба принца, Игни и Трагни. Еще в дверях они принялись пихать друг друга плечами. Каждый хотел войти первым.

– Отец! – воскликнул Игни. – Эта ночь принесла мне удачу. Астрель – моя! Я добыл целый сундук золотой и серебряной посуды.

– Плошки и миски! – завизжал Трагни. – Что они стоят по сравнению с изумрудами, которые я выудил из поклажи богатого путешественника три дня назад? Отец справедлив! Правда, отец? Ты сказал, что Астрель достанется тому, кто больше награбит добра!