Падальщик - Ник Гали
Шрифт:
Интервал:
Монах наклонился вперед:
— Ты ошибаешься. Такие, как ты, в нынешнее время все люди на земле.
Ли-Вань удивленно посмотрел на старика, потом болезненно повел ртом:
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Я не знаю твое горе, — спокойно возразил старик, — земля страданий широка и глубока, но ныне все живущие на земле люди так или иначе — и незаметно для себя — оказались ее пленниками. Бань-Тао существует именно для того, чтобы открыть людям последний путь из тьмы к свету. Последний доступный им путь от горя к счастью.
— Путь от горя к счастью? — снова покачал головой Ли-Вань, — Верится с трудом. Чем отличается ваш путь от других?
Монах откинулся на плетеную спинку стула; держа в ладони чашку с чаем, хитро посмотрел на Ли-Ваня.
— В начале расскажи мне ты, что заставило тебя забыть Преславного.
Над балконом, поверх темной листвы, торжественно сияли звезды. В мире вдруг стало тихо, и Ли-Вань внезапно ощутил страшное желание вылить из себя все то, что мучило его столько лет. Тишина как будто понизила давление в пространстве вокруг и теперь поднимала в нем, словно тошноту, накопившуюся внутри горечь и боль.
Ли-Вань начал рассказывать — сначала медленно, еще сомневаясь, стоит ли, — потом быстрее, увереннее, с жаром — о своем детстве, о погибшей маме, о монастыре; о том, как он поверил учению Будды; и о том, что ему удалось победить свою ненависть к англичанам; и о последовавшем за этим страшном для себя взрослении; и о том, как обманул его ночью голос, который он принял за голос Будды; и как, желая избавиться от наваждения, он сделал так, как сказал ему голос; и как в результате убил невинного человека; и как понял после этого, что зло в его душе неисправимо.
Ли-Вань чувствовал, как по мере рассказа душа его становилась пуста, словно дорога, на которую пролился дождь. Но вот дождь кончился, и дорога заблестела лужами, и стала расправляться по ее обочинам трава, но не видно было на дороге еще ни одного путника…
Ли-Вань провел ладонью по щеке — она была мокрая от слез.
— Я должен убить себя, — повторил он несколько раз, вытирая лицо краем тоги, — я должен…
Маленький монах протянул руку и дотронулся до его плеча:
— Послушай меня. Есть способ червю проползти под домом…
Ли-Вань поднял на него полные слез глаза.
Одна часть его еще протестовала внутри — что ты делаешь здесь, Ли-Вань, с этим сумасшедшим? Иди и убей себя, как задумал! — но другая часть, просыпаясь, уже прочно держала его за столом против монаха: словно собака лечебную траву, чуял он в старике из странного монастыря шанс выздоровления для себя.
Мерно, словно шелест набегающих на берег волн, зазвучал голос монаха.
— И солнце вставало и садилось множество раз, и подданные многих царств, как созревшие плоды манго, отпускали ветви мира и ложились в ладонь сборщика, великого Шакьямуни…
На улице пошел ливень, внизу по темному асфальту, кружа и подталкивая перед собой кучи цветного мусора, побежали потоки воды. Часы на стене пробили первый час третьего тысячелетия.
И солнце вставало и садилось множество раз, и подданные многих царств, как созревшие плоды манго, отпускали ветви мира и ложились в ладонь сборщика, великого Шакьямуни.
И минул год, и опять пришел Победоносный в Шравасти, и остановился на этот раз с учениками в доме у купца по имени Йормахатши. И купец этот был богат, и преуспевал в науках не менее, чем в делах; более же всего славился своей честностью, и за это люди искали его совета в решениях и спорах. И пришел к нему Будда.
Йормахатши с почтением его принял, но Будда сразу же почувствовал на душе у хозяина тяжесть. Расспросив учеников, Светлейший узнал, что недавно у купца умерла жена и что в горе чувствовал он себя совсем потерянным и несчастным. Ничего про это не сказал Светлейший купцу, и так прошло два дня.
На третий же день вечером, оба — Светлейший и Йормахатши — сели на подушках на террасе дома и стали вдыхать, как пахнет мокрым деревом терраса, и слушать, как в сумерках капает с листьев в саду вода.
И вот, Йормахатши сказал:
— Пресветлый, воистину велики были твои дела в саду Джетавана в прошлом году! Хочу спросить тебя: вершишь ли их вновь в этом?
— Нет, — покачал головой Будда, — ни в этом, ни в следующем году. И никогда больше.
— Но отчего же, Светлейший?
— Не для собравшихся в Джетавана показывал я чудеса, — отвечал Будда. — Те же, кого ждал я, не пришли.
— О ком говоришь ты, Светлейший? — удивился Йормахатши. — В Джетавана было не протолкнуться. Или ждал ты еще соперников?
И посмотрел Будда на солнце, садящееся за пальмы, и ничего не ответил.
И тогда Йормахатши погрустнел и сказал:
— А я так ждал тебя. Я хотел попросить тебя о чуде — воскресить мою жену… Не сделаешь ли для меня?
И ответил Будда:
— Нет, не могу. Тогда по справедливости пришлось бы мне воскресить на Земле всех мертвых, о ком еще помнят.
И молчали еще. И скрылось тем временем солнце за пальмами, и пришли сумерки, и пошел редкий дождь. И застучала вода сильнее о листья в саду.
— Премудрый, — вновь обратился Йормахатши к Учителю, — тогда научи меня делать чудеса, как сам умеешь! Буду поститься, исполнять все обеты, идти вверх по ступеням твоего Знания — не будет у тебя вернейшего ученика! Тогда скоро сам смогу воскресить мою жену! Скажи, много ли надо знать, чтобы уметь делать все то, что ты проделал в Джетавана?
— Наоборот, — улыбнулся Будда, — нужно многое забыть. Младенец легко бы сделал все то, что совершил я там.
И еще больше опечалился Йормахатши. И летел дождь в сад его серебряными стрелами.
— Никогда мне не стать младенцем, Мудрейший! Не забыть мне то, что стало частью меня. Так бывает: заберется человек на скалу, а спуститься не может…
— В головах у людей много зеркал, — ответил ему Будда, — и лишь потому спуск кажется тебе сложнее подъема, что на самом деле он — восхождение. Так чудится человеку, что карабкается он на гору, — на самом же деле зарывается все глубже в землю и там хоронит себя в темной пещере.
— Но ты же учишь людей не делать этого?
— Я лишь стараюсь показать им, где небо, а где земля.
И затих Йормахатши, и задумался. И затем спросил снова:
— Но если ты лишь указываешь людям путь наверх, значит ли это, что выйти из земли на свет для человека — лишь начало пути?
И лаской осветился взгляд Будды. И сказал он:
— Вижу, что не ошибся, придя к тебе.
И вместе с дождем мрак пришел в сад. И ударил глухо гром, и застучало сердце у Йормахатши в груди. И, вскочив с места, сбежал купец по ступеням террасы на мокрую землю в сад, туда, где под листом папоротника лежал гладкий белый камень. И перевернул он камень, и под камнем в грязи был дождевой червь. И указав на него пальцем, воскликнул Йормахатши:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!