Слово на букву "Л" - Клер Кальман

Папа подхватывает ее на руки и поднимает высоко-высоко, к белым чайкам. Он говорит, что птицы плачут по всем морякам и рыбакам, заблудившимся в волнах. Ей непонятно, как можно заблудиться в волнах, ведь в море нет дорог. И карта вовсе не нужна. Можно просто оглянуться вокруг и найти берег. Неожиданно папочка опускает ее вниз, потом подбрасывает вверх: галька, море и небо мелькают, как в калейдоскопе. У нее захватывает дух, и она пронзительно кричит от восторга.

Белла разрешает отцу надеть на нее носочки, потому ей самой трудно натянуть их на мокрые ноги. Папа так их перекручивает, что пятка оказывается сбоку. К тому же он слишком туго затягивает пряжку на ее красных ботинках, немного прищемив ножку. Но она не говорит ему об этом.

Потом они идут выпить шерриада[8]. Дверной проем в кафе занавешен яркими лентами, которые колышутся под легким бризом. Ей очень хочется, чтобы этот день никогда не кончался, чтобы сладкие розовые пузырьки шерриада, скрип гальки, чайки, соленый запах моря и папа были всегда с ней. Пока Белла сидит на волнорезе, он наклоняется поправить ей носочки и заглядывает в ее глаза:

— Ладно, звоночек, побежали. Мама нас заждалась.

* * *

Алессандра все колдовала над прической.

— Очень красиво, — заметил Джеральд. — Как всегда.

Она отмахнулась от него, пошевелив в воздухе длинными, изящными пальцами.

— И зачем мы, женщины, тратим столько времени и денег, прихорашиваясь для вас, мужчин? Вы все равно не замечаете никакой разницы.

Алессандра было повернулась к Белле, но, увидев ее линялые джинсы и конский хвост, вздохнула и направилась на кухню со словами:

— Ладно, развлекайте себя сами и не путайтесь у меня под ногами. Пойду приготовлю что-нибудь на обед. Так, ничего особенного, гостей ведь все равно не будет.

«Ничего особенного» включало в себя: тарталетки со спаржей и швейцарским сыром, террин[9]из уложенного слоями копченого цыпленка со шпинатом и салат.

— Ну, какие новости? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросила Алессандра, когда домашний обед завершился и подошло время для десерта (размятых в подогретом портвейне груш).

Белла сразу представила, как еще невысказанные вопросы «Ты с кем-нибудь встречаешься?» и «Ты хотя бы пытаешься?» тихо ползут к ней по безупречно отглаженной скатерти мимо фарфоровой вазы с тугими бутонами роз. Она сосредоточенно отломила ложкой кусочек груши и с легкостью политика направила разговор в другое русло, сообщив:

— Да вот, собираюсь нанять кого-нибудь — в доме сыро. И стены нужно подштукатурить.

— Это, наверное, дорого, — произнес Джеральд. — Тебе нужны деньги?

— А ты… — начала было Алессандра.

— Спасибо, деньги у меня есть. И Селин, кажется, мной довольна. Наверное, потому, что я привела с собой несколько серьезных клиентов, которых можно быстренько пустить в оборот. Она говорит, что если все пойдет хорошо, то на следующий год можно будет поговорить о партнерстве.

— Просто здорово! Давайте выпьем за это, — предложил отец.

— Хорошо, конечно, что они ценят тебя, но не слишком ли это рискованно? — спросила Алессандра. — А если компания обанкротится? Тебе придется платить по долгам?

Белла отхлебнула вина и сказала, поднимаясь из-за стола:

— Спасибо, мама, за твой оптимизм. Давайте я сделаю кофе.

— Лучше я сама, Белла, дорогая. Кофеварка что-то взбрыкивает в последнее время.

— Как я ее понимаю, — пробормотала Белла себе под нос.

Воскресным утром Джеральд повел Беллу на традиционную прогулку по саду. Они остановились у грядки с овощами и принялись все придирчиво осматривать, обсуждать и измерять, как будто готовились к сельскохозяйственной выставке.

— Пока не очень хорошо растет, конечно. Но я в этом году собираюсь вырастить отменные кабачки. Мама говорит, что из них получается хороший суп.

— Да? А я думала — суп excellente[10].

— Не забывайся, дочь моя.

Каждый раз, когда она хвалила или указывала на что-нибудь, отец с удивительной ловкостью переступал через узкие грядки, срывал фрукты и овощи и просил ее обязательно попробовать.

Белла вконец расстроилась. Она так ничего и не посадила на своем малюсеньком участке, тогда как папа без труда навел порядок в огромном саду.

— Даже не знаю, может, мне перепланировать свой садик? Чтобы было легче с ним управляться? А то он совсем зарос, — пожаловалась она.

— Здравая мысль, — одобрил отец. — Если хочешь, я приеду взглянуть на него или найду какого-нибудь знающего человека.

— Я, конечно, не разбираюсь в современной моде, — сказала Алессандра, доставая из гардероба кофточку для Беллы, — но вот эта, по-моему, ко всему подойдет.

Белла слишком хорошо знала свою мать, чтобы не догадаться, что именно Алессандра хотела сказать на самом деле: «И она намного лучше, чем твоя ужасная футболка».

— Какая красивая, — Белла прикоснулась щекой к скользящему атласному рукаву, — а тебе не жалко ее отдавать?

— Мы теперь редко выходим. Так что вечерних нарядов у меня больше чем достаточно.

В твоем возрасте я бы каждый вечер бегала на танцы, только и делая, что отбиваясь от поклонников.

Белла приложила к себе шелковый шифоновый топ и посмотрелась в зеркало, залюбовавшись насыщенным, словно спелая вишня, ярко-красным цветом.

— Алый так идет к твоим волосам. Я никогда не понимала, почему молодежь все время носит черное. Забирай все, — Алессандра сняла с вешалки нижнюю часть ансамбля. — Вот, я в него все равно не влезаю. Старость — не радость.

И она похлопала по своим все еще стройным бедрам.

Учти, молодость пролетит очень быстро.

— Дочка, ты ведь такая красивая, а в хорошей одежде была бы вообще неотразима. Просто обидно, что ты так мало обращаешь на себя внимания.

Так ты никогда никого не подцепишь.

Надев топ и юбку, Белла увидела себя в зеркале непривычно элегантной и взрослой. Она прошлась по спальне, чувствуя, как юбка облегает ноги. Пышные рукава выглядели более привлекательно, чем голые руки, призывно сияя своим полупрозрачным шелком.

— На тебе этот наряд смотрится по-настоящему элегантно, — оценила Алессандра. — Он очень подойдет для какого-нибудь особенного события. Например, для ужина.

— Современных женщин больше не приглашают на ужин, — проигнорировала Белла скрытый вопрос. — Пойми, мама, теперь мы сами за все платим.