Последний удар - Эллери Квин

— В возрасте шести недель — не так ли, доктор Сэм?

— Семи, — поправил Крейг своего подопечного. — Понимаете, мистер Квин, родители Джона умерли в 1905 году с промежутком в несколько дней. Клер и Джон — Джона назвали в честь отца — возвращались на автомобиле из Нью-Йорка в Рай во время сильного снегопада и попали в катастрофу около Маунт-Кидрона. Авария спровоцировала преждевременные роды, и Клер умерла той же ночью. Джон скончался от полученных повреждений менее чем через неделю. Перед смертью он назначил меня опекуном ребенка — Джон-младший был их первенцем, и никаких родственников с отцовской или материнской стороны не осталось. Опытная няня, миссис Сэфайра, которую Джон-старший нанял после смерти Клер, прибыла к нам вместе с ребенком и больше нас не покидала. Она умерла в этом доме несколько лет назад. Мы вдвоем с Сэфи растили юного сорванца.

— С моей немалой помощью, — добавил доктор Сэм. — Мне много раз приходилось приезжать сюда среди ночи, когда Джонни косо смотрел на Сэфи или Артура.

— С немалой помощью всех. — Джон положил руку на плечо Крейга. — Сэфи, доктора Сэма, Эллен, когда она переехала к нам, но больше всего вот этой бородатой личности. Боюсь, Артур, я недостаточно красноречиво характеризую твои заслуги.

— Слушайте, слушайте! — воскликнул Мариус Карло, прежде чем Артур Крейг успел ответить. — Когда польются слезы, я сыграю «Сердца и цветы» на фортепиано, если оно настроено.

— Мариус не понимает сантиментов. — Расти тряхнула рыжей шевелюрой. — Понимаете, у него никогда не было ни отца, ни матери. Он вылупился из икринки в стоячем пруду. Верно, дорогой?

Мариус сердито сверкнул черными глазами, потом пожал плечами и поднял стакан.

— Кажется, мистер Крейг, вы и отец Джона были партнерами в бизнесе? — поспешно спросила Валентина.

— Да, издательская фирма «Себастьян и Крейг». Я занимался производственной частью. В издательском деле я плохо разбирался, поэтому после смерти Джона продал предприятие и вернулся к первоначальному ремеслу типографа.

— В ваших устах это звучит, как шаг вниз, мистер Крейг, — сказал Эллери. — Я предпочел бы владеть «Эй-Би-Си пресс», чем большинством других издательств. Вы не Дэну Фримену продали бизнес? Нет, он тогда был слишком молод.

Крейг кивнул:

— После 1905 года предприятие несколько раз меняло владельцев. Дэн купил его в начале двадцатых. А вот и он! Вместе с Роландом. Входите!

* * *

Издатель и адвокат являли собой странную пару.

Дэн З. Фримен был худощавым человеком лет сорока с желтоватым лицом, блестящими карими глазами и крупной головой, которая казалась еще больше из-за того, что волосы начинались где-то на макушке. Он выглядел смущенным предстоящим ему испытанием в виде знакомства с наполнявшими комнату посторонними людьми и пожал руку Эллери с жаром утопающего, хватающегося за ниспосланный Провидением обломок кораблекрушения. Эллери встречался с ним лишь однажды, когда Фримен принимал для публикации рукопись «Тайна исчезнувшей шляпы».

— Приятно видеть вас снова, Квин, — пробормотал Фримен, при первой возможности скользнув в кресло и затаившись там.

Роланд Пейн не мог затаиться при всем желании. Это был высокий румяный мужчина лет за пятьдесят, с красивой седой шевелюрой и постоянной, слегка рассеянной улыбкой политикана. Его густой баритон сделал бы честь актеру старой школы. Эллери слышал о нем от инспектора Квина, любившего похваляться, что знает всех адвокатов в Нью-Йорке. Пейн был осторожным и проницательным адвокатом, который, подобно самым надежным ценным бумагам, привлекал наиболее консервативную клиентуру. Несмотря на броскую внешность и голосовые данные, он редко выступал в суде. Основу его практики составляли работы с завещаниями и имуществом.

— Теперь, когда господа Пейн и Фримен здесь, — объявил Джон, — я готов сообщить о первых двух из четырех упомянутых мною событий космического масштаба. В качестве адвоката семейства Крейг, мистер Пейн, скажите, как изменится мой статус 6 января.

— На эту дату приходится твой двадцать пятый день рождения, — улыбаясь, ответил седовласый адвокат, — когда, по условиям последнего завещания твоего отца, Джона Себастьяна-старшего, ты вступаешь во владение основным капиталом, который с 1905 года хранился для тебя в виде трастового фонда. Уверен, Джон не станет возражать, если я добавлю, что это сделает его весьма обеспеченным молодым человеком.

— И притом совершенно невыносимым, — сказала Эллен Крейг, стискивая руку Джона. — Только вообразите его миллионером!

— Тошнотворное зрелище, не так ли? — усмехнулся Джон. — А теперь очередь мистера Фримена. С вашей профессиональной точки зрения, что произойдет 6 января, о чем мне следует знать?

Издатель покраснел, когда взгляды всех устремились на него.

— По-моему, куда более важное событие, чем вступление во владение капиталом. 6 января издательство «Дом Фримена» выпустит первую книгу стихов многообещающего молодого поэта — сборник «Пища любви» Джона Себастьяна.

Все зашумели.

— Как чудесно, Джон! — воскликнула Расти. — А ты даже не намекнул мне! Вы знали об этом, мистер Крейг?

Борода Крейга качнулась.

— Не думаешь ли ты, Расти, что кто-то мог лишить меня удовольствия изготовить первую книгу Джона! Но Дэн и я — пара старых траппистов[21]. — Крейг ласково похлопал издателя по костлявому плечу. — Мы умеем держать язык за зубами.

— Я так рада за тебя, Джон, — пробормотала Валентина. — Поздравляю. — Она наклонилась и поцеловала его.

Расти Браун улыбнулась.

— Я требую свою порцию! — весело сказала Эллен. Умудрившись вклиниться между Валентиной и Джоном, она поцеловала его и осталась там.

Джон покраснел до ушей.

— Я хотел, чтобы это было сюрпризом. Разве это не здорово? Я все еще щиплю себя, боясь проснуться.

— Будут проданы ровно четыреста пятьдесят девять экземпляров книги, — сказал Мариус, размахивая пустым стаканом, как дирижерской палочкой, — которая получит убойную рецензию в «Журнале ветеринарной медицины».

Но его скрипучий голос потонул в шуме, а когда прибыл последний гость, Мариус уже крепко спал в своем кресле.

* * *

Человек, чей скромный саквояж Фелтон принес из «пирлесса», был энергичным поджарым стариком с едва тронутыми сединой черными волосами, детскими голубыми глазами, большим носом янки и воротником священника. Артур Крейг представил его как преподобного мистера Эндрю Гардинера, недавно оставившего пост приходского священника епископальной церкви в Нью-Йорке. Он был другом семьи Браун — Оливетт Браун много лет являлась прихожанкой его церкви, а Расти он крестил и конфирмовал.