Сигнал «СКРД» - Генрих Саулович Альтшуллер

— обладатели шикарных аппаратов «Киев».

Книга жалоб, висевшая в фотоотделе универмага, давно уже превратилась в «книгу благодарностей». В самом деле: только за последние два года в ней было сделано почти семьдесят записей с восторженными отзывами покупателей о продавце Хромове. Работники универмага поговаривали: на следующих выборах в местные Советы надо выдвинуть кандидатуру Ильи Макаровича: и торгует он отлично, и покупатели его уважают, и общественник хороший.

После работы Хромов вышел на улицу и, придерживаясь левой стороны, медленно пошел навстречу людскому потоку. Время от времени он перехватывал нежные взгляды молодых женщин. Высокий, лет тридцати пяти с приятным открытым лицом, он невольно привлекал внимание.

Хромов умел хорошо одеваться: отлично сшитый костюм подчеркивал его стройность, ширину плеч.

На углу улицы Герцена Хромов остановился. Здесь он всегда поджидал автобус. Несколько минут Илья Макарович скучающе посматривал по сторонам, потом не спеша подошел к доске объявлений «Мосгорсправки». Десятка четыре объявлений заполняли витрину, тускло освещенную двумя небольшими лампочками.

Взгляд Хромова лениво переходил с одного объявления на другое… «Меняю квартиру…», «Продается фикус…», «Срочно нужно пианино…».

И вдруг лицо Хромова неожиданно изменилось. Исчезла ленивая и благожелательная усмешка, глаза внимательно вчитывались в каждую букву, вновь и вновь пробегали простое, ничем, казалось бы, не примечательное объявление. На стандартном бланке «Мосгорсправки» было напечатано: «Куплю радиоприемник “Минск” выпуска 1955 года, звонить по телефону Б-1-72-33 с шести до восьми вечера».

Уже давно прошел автобус, а Хромов все еще стоял у витрины объявлений. Только сиплый гудок второго автобуса вывел его из состояния задумчивости.

Хромов жил в небольшой квартире одного из новых домов на Калужском шоссе. В свое время Илья Макарович потратил немало усилий, чтобы сделать квартиру уютной. Тахту покрывал большой китайский ковер с изображением сказочного дракона. На тумбочках, изящно задрапированных бархатом, застыли бронзовые статуэтки. На письменном столе красовалась высокая, с фарфоровой подставкой, лампа. Голубой абажур окрашивал комнату в мягкие, приятные для глаза тона.

Но в этот, вечер Хромову было не до уюта, царившего в его квартире. Он даже не вытер ноги о новенький половик в передней. Илья Макарович снял и небрежно бросил пиджак на диван, затем, вытащив из шкафа чемодан, принялся укладывать вещи. Их было немного: костюм, плащ, смена белья, полотенце… Потом, опустив занавески и проверив, закрыта ли дверь, Хромов подошел к бронзовой статуэтке, сильным движением отбил фигурку «девушки» от основания, на котором она стояла. Быстрым движением он вынул оттуда пистолет и три обоймы.

Покупатели не узнали бы сейчас Илью Макаровича Хромова. Лицо его было сосредоточенным, движения — быстрыми. В глазах, вместо обычной доброжелательной готовности, светилась решимость. Впрочем, то, что делал Хромов, меньше всего напоминало бегство. Наоборот, со стороны казалось, человек получил долгожданный отпуск и спешит куда-нибудь в солнечный Крым.

Закончив укладывать чемодан, Хромов открыл средний ящик письменного стола. Среди многих фотопленок, аккуратно уложенных в коробки из-под папирос, Хромов выбрал одну. В ней не было ничего примечательного. Четырнадцать снимков — какой-то человек прогуливается по саду, тот же человек сидит у стола, снова человек возле бассейна. И только один снимок был сделан крупным планом. Стоило внимательно присмотреться, и в глаза бросались: прямой нос, густые брови, длинные белые волосы…

Днем по дороге на работу Хромов подошел к киоску «Мосгорсправки». Приветливо улыбаясь, он протянул сидевшей за окошком девушке объявление и смятую трехрублевку…

На работу Илья Макарович пришел точно в положенное время. Незадолго до обеденного перерыва он пришел к директору и положил на стол заявление с просьбой о предоставлении отпуска. На вопросительный взгляд директора Хромов доверительно ответил: «Понимаете, жениться задумал, нужно съездить»… Директор с удовольствием поздравил Илью Макаровича и тут же написал на заявлении: «оформить».

Остаток дня Хромов работал особенно хорошо. Покупатели подолгу задерживались в фотоотделе. У такого продавца — любезного, знающего и культурного, хочешь не хочешь, а обязательно что-нибудь купишь…

На следующее утро в витрине «Мосгорсправки» у автобусной остановки на углу улицы Герцена появилось новое объявление: «Продается радиола “Урал", выпуска 1956 года. Звонить по телефону К-2-58-63». Но человека, давшего это объявление, уже не было в Москве — несколькими часами раньше он вылетел в Тбилиси.

Глава 7

— Спи, Термо, спи! Уже третий час ночи…

Разноцветные — один зеленый, другой карий — глаза собаки смотрели вопросительно на Строева. Пес как бы хотел сказать: «А ты почему не спишь?»

Строев вздохнул и снова принялся за письмо. Две первые страницы «личного характера» были написаны очень быстро: стоило только подумать о Людмиле, и слова приходили сами собой. На этом следовало бы поставить точку. Но Строеву захотелось пересказать услышанную накануне легенду. И вот — третий час ночи, а все получается не так.

Строев с досадой отложил ручку, откинулся на спинку раскладного стула и, закрыв глаза, попытался вспомнить рассказ Гаришвили. «…Только две самые неприступные крепости еще держались»… Мысли путались, и лишь усилием воли Строев заставил себя сосредоточиться. «…Увидел младший брат, что одолевают враги, взял серебряный рог и затрубил». Внезапно возникла мысль: «А почему — затрубил? Ведь проще, скажем, зажечь огонь…» Строев попытался отогнать навязчивую мысль, но она упорно возвращалась. И возвращалась не одна — появлялись вызванные ею новые мысли.

Пес внимательно следил за взволнованным лицом своего хозяина. Строев встал, направился к выходу из палатки — будить Гаришвили. Но неожиданно передумал, подошел к кровати Ржевского, осторожно дотронулся до плеча профессора.

— Владислав Евгеньевич, проснитесь!

Ржевский привстал, машинально нащупал рукой лежащие на тумбочке очки.

— Что случилось?

— Вы не помните, Владислав Юрьевич, легенду о братьях-богатырях?

Профессор успокоился, глянул на Строева исподлобья слегка насмешливым взглядом.

— Ох, уж эти мне влюбленные! Далась вам эта легенда… Ну, завтра бы дописали письмо. Нужно же разбудить человека среди ночи.

— Это не для письма, профессор, — голос Строева был серьезен, и Ржевский сразу это почувствовал.

Косоуров тоже проснулся, присел на кровати, закурил и теперь прислушивался к разговору.

— Так что же вас интересует, Георгий Владимирович? — переспросил профессор.

— Скажите, Владислав Юрьевич, крепость, около которой мы находимся, это и есть крепость старшего брата-богатыря?

— Видите ли, — профессор на минуту задумался, — в основе легенды, бесспорно, лежит исторический факт, принято считать, что легенда действительно говорит об этой крепости. Леонид Миронович Серебряков, например, полагал, что именно ее и оборонял старший брат. Вторая крепость была на высотке, километрах в четырех отсюда. Но там почти ничего не сохранилось.

— Вам приходилось бывать на этой горке?

— Конечно, и не раз. А что вас