Ригодон - Луи-Фердинанд Селин

– Доктор Эрберт Гаупт!

Он представляется… не очень удобно в темноте… он повторяет:

– Оберартц Гаупт!.. Росток!..

Это главный врач Ростока… мы, должно быть, уже рядом… но все-таки, в открытом поле… и ночью… прохладно… хотя мороз не сильный, однако прилично холодно… В свою очередь! я ему показываю свой документ, подписи, печать bevoll… Он разглядывает при свете фонаря… Его фонарь испускает красный свет… или белый… железнодорожный фонарь… Какова цель этой остановки среди ночи?… Я не могу видеть его, но он обращается ко мне… я понимаю его немецкий…

– Эти люди должны покинуть поезд…

– Wo?… Куда?…

Я задаю вопросы… там есть отряды… какие? Там, на равнине?… Санитары?… Я не знаю…

– Завтра увидим!

Он уточняет…

– Завтра!.. Послезавтра!.. Мы увидим!.. Тех, кто передвигается!.. И тех, что умерли!..

Вот как! Очень просто!.. Он вовсе не хочет, чтобы мы помогали…

– Ach! Nein!.. Nein!

Он проводит нас в гостиницу… хорошо! Как ему угодно!.. Вперед! Прощальный привет четырем артиллеристам, а также трем спутникам… и вот мы на насыпи… следуем за оберартцем! Он знает дорогу!.. Он идет быстрым шагом… я с трудом поспеваю за ним… эта гостиница не может быть так уж далеко… пересекаем пути, стрелку, минуем длинный барак… ни огоньков, ни стрелочников… они, вероятно, тоже свалили… не стоит думать об этом!.. Ах, улица!.. Мы вышли из железнодорожной полосы…

– Вот ваша гостиница!

Действительно, передо мной внезапно возник… настоящий отель… никаких разрушений… именно то, что я надеялся увидеть… конечно, Росток затронут войной, но не здесь, не так сильно… я смотрю на свои часы… два часа утра… все время идет мелкий снежок, колючий… я думаю о тех людях, что там, в поезде… как выносят тела из вагонов… могли бы и мы быть среди них… откуда же все эти люди?… Эвакуированные из Берлина, я знаю… Но сколько их?… Неизвестно… те, кто их выволакивают из вагонов, разбиты на группы, я думаю, мужчины и женщины отдельно… в какой-то момент, в условиях слишком тяжелых, вы обращаете гораздо больше внимания на то, мужчины это или женщины… особенно с появлением самолетов… все в лохмотьях… наконец я увидел лицо этого оберартца Гаупта… там горит лампочка… она освещает холл…

Человек примерно моего возраста, но очень уверенный в себе… не слишком любезный… униформа хаки… золотые нашивки, сапоги, повязка со свастикой… почти не глядит на нас…

– Papier!

Он хочет снова взглянуть на наши документы… пожалуйста!.. Куда мы хотим отправиться? Он спрашивает.

– Wo wollen sie?

– Варнемюнде!

Хорошо!.. Он согласен!.. Но мы должны подождать… Необходимо, чтобы он предупредил Варнемюнде…

– На сколько дней?

– На один день!

– Gut! Хорошо!.. Завтра утром!.. Stadthaus! Мэрия!..

Он хочет нас снова увидеть… решено! Мы будем там, в его мэрии!.. Он уходит, покидает нас… Он должен был заказать для нас комнату… я вижу, что это не облупленный, весь в трещинах отель, как «Зенит» в Берлине… никого нет… только пожилая женщина за кассой… она дает нам заполнить анкеты… ни любезна, ни враждебна… «доброй ночи!»… коллега Гаупт удаляется… вот слова, которые ничего не доказывают: доброй ночи!.. Надзиратель в тюрьме, который дважды проворачивает ключ, запирая вас, тоже желает вам доброй ночи!.. god nat! Дама сопровождает нас на второй этаж… там наша комната… две кровати, довольно жесткие, и очень тонкие одеяла… впрочем, грех жаловаться… унтер хотел оставить нас при вагонах, для разгрузки… у этого Гаупта вид не очень приветливый, однако он не слишком озлоблен, не убежденный антифранцуз… завтра мы его увидим – в десять часов!.. Я говорю Лили: «Лучше оставить все так, как есть!»… Имею в виду: не раздеваться… доносится вой сирен… очень отдаленный… но они могут прозвучать и совсем близко! Какая-нибудь минута-другая!.. Нам знакома эта музыка сирен… полусонный, я говорю о Бебере… и о Ля Виге… что они могут делать в этот момент? Лили мне отвечает… невнятно… я продолжаю бормотать… о, я не сплю!.. Мы должны быть готовы на случай тревоги!.. Особенно здесь, в незнакомом месте… Интересно, сильно ли разрушен Росток? Завтра увидим…

– Тук! Тук!

В дверь… кто-то… очень тихо… как хорошо, что я не разделся… приоткрываю…

– Извините, дорогой коллега!.. В такой час! Но очень нужно с вами поговорить, предупредить! Быть может, завтра меня здесь не будет… Никогда не знаешь…

Этот милый доктор говорит шепотом… у него акцент… но не акцент schleu… откуда он?

Спрошу его…

– Погодите, у меня свеча!

Это правда… у меня даже несколько свечей… и спички… я чиркаю… порядок! Приглашаю незнакомца войти.

– Примите мои извинения!.. Мы ненадолго задремали, и все!.. Ждем тревоги!..

Он объясняет мне…

– Было всего две тревоги за то время, что я здесь…

А он здесь уже шесть месяцев…

– Часто бомбили?

– Нет!.. Три раза! По четыре захода!.. Но они вернутся!.. Я не представился!.. Извините!.. Просейдон… грек, врач факультета Монпелье!.. Просейдон!

– Очень приятно, дорогой коллега!

– Моя жена тоже врач!.. Из Монпелье!.. Не знаю, где она сейчас… она попытается найти меня… мы беглецы из России… я через Польшу… а она через румынскую границу…

Он рассказывает нам, что они с женой эмигрировали в Россию по политическим убеждениям… но они были не согласны с Советами… ни дня! Хотя жили и работали с ними!.. Десять лет!.. И никогда не были членами партии!.. Отказались… просто работали в больницах…

– Я патологоанатом, моя жена помогала мне… лабораторный врач, в общем… они меня использовали как специалиста по проказе… я объездил все их республики… в Монголии много проказы… мы практиковали пять с половиной лет во Внешней Монголии… один год на чуме в Биробиджане… они завлекали нас в партию… я не хотел… там не все вступают в партию… восемь из ста… всего лишь… восемь из ста… мы должны были спасаться… и все же будущее за ними… вся Европа… вся Азия… понимаете?…

Я его слушаю… он говорит вполголоса… стоя, не двигаясь…

Я задаю вопрос:

– А дальше? Что здесь, дорогой коллега?

– Здесь тоже сумасшедшие! Такие же, как Советы, но Советы намного сильнее, намного больше… они могут себе позволить… их басня такова: раса, почва, кровь интересуют только маленькие страны, сообщества… деревенский снобизм… Советы не нуждаются в этом… они хотят все захватить, они все и захватят.

Однако же… резервы…

– Гитлер продержится самое большее год… два!.. Но я не верю… он потерял слишком много людей!..

– Ну и?…

– А просто!.. Я хотел вас предупредить… вы согласны со мной?