Дьявольский вкус смерти - Марина Серова

— Догадываюсь, — соврала я.

— У вас клапана стучат, регулировать нужно, — вдруг сменил тему Сергей Витальевич.

— Благодарю вас, я подумаю над этим, — пообещала я и выдавила на лице улыбку, которая, кажется, у меня довольно скверно получилась.

Захлопнув дверцу, тут же газанула. Последний вопрос Маштакова о том, известно ли мне, кто убийца, задел профессиональную гордость. Хоть я и знала, что торопыжничать нельзя, все же огорчало, что мое расследование не продвинулось настолько, насколько хотелось бы.

Еще с вечера я запланировала ехать в Ключи, к сестре Василия Ивановича, и прозондировать почву там. Адрес взяла у Катьки еще при нашей первой встрече. Но езда туда заняла бы часа три, не меньше, а мои часы показывали уже без пятнадцати три. Пока туда, пока обратно, и там еще неизвестно сколько…

Доехав до перекрестка, после которого мне нужно было свернуть либо домой, либо в сторону Ключей, я остановилась у обочины. Достала из мешочка «косточки», погремела ими и кинула на приборную панель, как и в прошлый раз.

Получилось: 33+19+4. «Для Вас существует возможность пострадать от руки злоумышленника».

«Сначала кинешь „кости“, а потом загремишь костями», — родился в моей беспокойной голове каламбур. Если б моя замечательная «костлявая» троица еще и фамилию этого злоумышленника выдала, цены б ей не было!

С минуту я еще подумала, потом тронула машину и свернула направо, в сторону дома. Посвящу-ка остаток дня размышлениям и переводу дневника. А если уж суждено мне претерпеть страдания от руки злоумышленника, то перспектива страдать в собственной квартире, а не где-нибудь под забором, показалось мне более заманчивой.

Проснулась я от громкого шума за стеной. Мои соседи решили выяснить отношения и выбрали для этого шесть часов утра.

— Шалава! — орал громогласно муж. — Где была, го — вори!

В ответ более тихо и неразборчиво пищал женский голосок, пытавшийся, видимо, оправдаться.

Вот они, прелести семейной жизни! И почему это все женатики считают, что об этих трогательных взаимоотношениях должны знать все соседи?

Я прошлепала на кухню за водой. Несмотря на экономический и топливный кризис в стране, батареи в квартире накалились до предела, было душно, и во рту пересохло.

Делая маленькие глотки, чтобы лучше утолить жажду, я кинула взгляд на свою «девятку», которую оставила во дворе под фонарем. Как назло, вчера гаражный замок заело, и он никак не хотел открываться. Слесарь дядя Петя со второго этажа, шмыгая своим лиловым носом, клятвенно заверил меня, что как только он проспится, то сразу разберется с непослушным устройством. Придется ждать, пока «проспится», а сейчас, убедившись, что моя любимица стоит целая и невредимая, я успокоилась.

Громкость разборки за стеной нарастала, и я пришла к заключению, что поспать мне больше не удастся. Ладно, чем раньше отправлюсь, тем лучше.

Перекусив на скорую руку, подмигнула себе в зеркале и отправилась в путешествие.

Прежде чем открыть машину, я заглянула под днище на предмет обнаружения взрывчатки. Все было чисто. Потом осмотрела салон и внимательно изучила, не мотаются ли нигде лишние проводки. Проверила наличие «сюрпризов» под сиденьем, под капотом и, только убедившись, что все в порядке, завела мотор.

Отъехав от дома и уже выворачивая на главную дорогу, я увидела, что в зеркале заднего вида нарисовалась Верочка, наш дворник, жена того самого дяди Пети. Она махала руками вслед моей удалявшейся «лошадке», по-видимому, имея что-то мне сообщить.

«Дядя Петя, похоже, пришел в рабочее состояние и горит желанием отремонтировать замок, чтобы получить лишнюю купюру на водку, — подумала я, решив не останавливаться. — Придется ему подождать до вечера».

Как потом оказалось, подумала я неправильно.

Город еще не проснулся, и на дорогах было достаточно свободно. Все же я ехала не спеша. С одной стороны, не хотелось ввязываться в перепалку с сотрудниками ГИБДД, которые не спят даже в такую рань, с другой — предвкушала выезд на трассу, где смогу «оторваться» по полной программе. Благополучно миновав все светофоры и дорожные знаки, я вырулила на финишную прямую.

Какой русский не любит быстрой езды! С непонятным остервенением я нажала на газ, и моя красавица «пошла на взлет». Ощущение полной эйфории овладело мной, и я с упоением отдалась ей, старалась ни о чем не думать и тем самым проветрить голову от ненужных забот. Именно кайф от быстрой езды и привлекал меня больше всего в этой поездке. Мимо проносились редкие машины, спешащие в город, моя же полоса была совершенно свободна, и тут…

Все началось с легкой вибрации руля. Черт! Что такое? «Баранка» вибрировала все сильнее и сильнее, я надавила на тормоз и тут меня сильно повело на встречную полосу. Машина отказывалась повиноваться рулю, и чем больше я давила на тормоз, тем больше меня сносило влево. Мной овладел тошнотворный ужас, когда я увидела «КамАЗ», который, таща огромную фуру, с тяжеловесной упрямостью надвигался на меня, словно танк. Я увидела, как водитель «КамАЗа» всей своей массой навалился на сигнал, и его пронзительный звук вместе с визгом тормозов моей «девятки» ворвался в мои уши прощальным плачем.

Но, видно, кто-то «свыше» решил, что Таня Иванова недостаточно еще утоптала бренную землю. Нагло проехав наискосок перед самой мордой «КамАЗа» и каким-то чудом миновав столб, моя «девяточка» направилась прямо в кювет. Все мое тело тряслось мелкой дрожью, как будто сквозь меня пропускали электрический ток. За какие-то секунды я вспотела, как марафонец перед финишем. Наконец машина остановилась, затем последовал удар и полный провал…

…Очнулась я от едких паров нашатырного спирта. Ощущения были такие, будто мою голову как удобную форму использовали для отливки чугуна. Надо мной возвышался худой мужик в затрапезной, затертой до дыр кожаной куртке.

— Жить будет, — весело констатировал он, обратившись к полной женщине, стоявшей рядом.

Где я его видела? Ах да. Водитель «КамАЗа». Хорошо, что амнезии пока не наблюдалось. Ссадина на лбу кровоточила, и женщина взялась перевязать ее. Хорошо хоть аптечка у них своя, в моей лежит всякий хлам… Сделав перевязку, «сестра милосердия» принялась протирать рукав моей дубленки, забрызганный кровью. Как в песне про Щорса: «Голова повязана, кровь на рукаве…»

— Что случилось-то? — поинтересовался мужик, обходя мою «девятку». — Ты как камикадзе кинулась мне под колеса…

Я не стала объяснять ему, что камикадзе были летчиками, не до этого мне было.

— Да отстань ты от нее! — шикнула на него спутница. — Видишь, человек еле дышит.

Ну, это она загнула! Я еще бодрячок, по сравнению с лежащими на кладбище, которое виднелось на пригорке.

Еле ворочая языком, вкратце обрисовала мужику ситуацию.

— Э, да у тебя рулевая крякнула! — с видом знатока заключил он. — Ты, девка, в рубашке родилась! На трассу твою тачку теперь не оттащишь. Нужно эвакуировать.