Затерянные в Эльдорадо - Светлана Нарватова

Следов инъекций я не обнаружил.

– Думаю, можно. Предлагаю опробовать на Ферране, – не удержался я.

Девчонка сморщилась:

– Вообще-то это нечестно.

– Я не вижу никаких признаков впрыскивания яда, – попробовал убедить ее я. – Но, если хочешь, пей первой.

– Ну уж нет. Тогда пусть лучше «Тавиньо», – она поставила пальчиками кавычки. – А он быстро действует?

– Зависит от концентрации.

Я осмотрел еще две бутылочки.

– Почему у тебя такой чистый английский? – спросил я у девчонки.

«И откуда ты знаешь, что такое posh?» – добавил про себя.

– А почему ты столько знаешь про яды? – парировала она.

– Я, пожалуй, пойду.

– Да уж, пожалуй, иди. Если там возникнут сложности, пальни пару раз, пожалуйста.

Милая, добрая, гуманная девочка Келли. С кучей блондинистых скелетов в своем французском шкафу.

___________________________________

14 - Пёрдэ (J.Purdey & Sons) – современный британский бренд винтажных курковых охотничьих ружей со стоимостью от 90 тыс. долларов.

15 - Колумбия расположена недалеко от экватора, поэтому день и ночь примерно равны друг другу в течение всего года. Рассвет примерно в шесть утра, закат – в шесть вечера.

16 - В Англии много верующих людей. И даже среди тех, кто относит себя к неверующим, в сложных ситуациях 20 % молится (как показал относительно недавний опрос). Элементы религиозного образования есть в школах, в которых кроме предмета об истории религий, есть дневная молитва (в Итоне есть еще утренняя и вечерняя). Среди взрослого населения Великобритании, согласно опросу, молятся более половины. Около 3⁄4 молятся за свою семью, 41 % благодарят Бога за что-либо, 40 % просят о здоровье, 24 % молятся за мир во всем мире и о преодолении глобальных проблем.

17 - Posh – сложно переводимое на русский язык слово, аналога которому нет в российском менталитете. Это одновременно аристократизм, интеллигентность, приверженность традициям и уровень крутизны в британском обществе. Так же называется характерный аристократический диалект с чистым произношением и специфическим набором слов-маркеров.

Наконец отзвук мужских голосов стих в щебете птиц и шуме ветра в ветвях, и я смогла спокойно выдохнуть. Всё-таки Брайан с этим своим «ни_за_что_не_угадаешь_о_чем_я_думаю» взглядом – то еще испытание для нервов. Ага, биолог он, как же! Юный натуралист! Одежда, пошитая на заказ у модного портного – posh. Винтажное Пёрдэ – posh. Ложа в Королевском оперном театре, клубная карта «White’s»18, членство в крикетном клубе – это всё posh. Образование в области естественных наук – категорически не posh! Подойдет гуманитаристика, какая-нибудь «Английская проза конца XVII века». Общественные науки. Но не биология, я вас умоляю. Самый крайний случай – коллекционирование насекомых. Могут простить как милую posh-экстравагантность. Posh и колумбийская сельва вязались примерно так же, как английский дог с чихуахуа19.

Тогда что он тут делает, скажите на милость? Что за извращение такое: летать частной «попуткой» с ружьем, которое стоит примерно столько же, сколько и транспорт? Это как путешествовать автостопом в бриллиантовом колье.

Я тоже, молодец. Рядом с этим высокородным снобом я и вправду превращаюсь в «блондинку». Как вам ответ на элементарный вопрос о моем английском? Что, было трудно ответить: «Училась в Великобритании»? Или еще лучше: «Училась».

Наверное, привычка не отвечать прямо на прямые вопросы пришла именно с тех времен, когда я «училась». Экспедиции были тяжелы физически, зато там всё было просто и понятно. Вот мы с папой, вот – остальной мир, дикий и нецивилизованный, который нужно приручить. А когда мы возвращались в Кембридж, начиналось самое страшное. Папа тоже был posh. Поэтому в Англии меня неизменно отправляли в лучшую паблик-скул для девочек. Не знаю, как сейчас в Итоне, говорят, после семидесятых в ней прекратились издевательства над новичками. Но в моем серпентарии их никогда официально и не было. Поэтому, – официально, – бороться было не с чем. Ведь это же лучшие дочери британской аристократии, хрупкие гортензии. Лишь редкие цветоводы знают, что гортензии могут быть смертельно опасны20.

По понятной причине образ «солнечной девочки», который безупречно действовал в Южной Америке, с одноклассницами не сработал. Для них я была «грязнокровкой» со смешным акцентом, обожженная почти дочерна тропическим солнцем. От меня отсаживались, обсуждая за моей спиной, каких глистов я привезла из диких стран. Я не разбиралась в театральных премьерах и выставках, модных брендах и молодежных сериалах. По моему лицу можно было прочитать все мысли.

Я была не posh.

А этого в правильном аристократическом обществе не прощают.

Мне не устраивали «темную». Не портили письменных работ. Просто хихикали над моими неловкостями. И о каждом проступке, несоблюдении неписанных законов школы тут же доносили учителям. Тьютор каждый раз жаловалась папе на трудновоспитуемого подростка. Меня б отчислили, если бы не блестящие успехи в учебе и победы на художественных конкурсах. Иногда хотелось специально провалить контрольную. Но потом я думала, что папе будет стыдно, и как обычно писала на высший балл.

Я старалась. Я очень старалась стать, как все. Работала над произношением, перепахивала Интернет в поисках всевозможных posh-сведений. Тренировалась перед зеркалом держать лицо. Но… я опоздала. Всё это нужно было делать ДО школы. Ярлык плебейки приклеился ко мне намертво.

В старших классах стало легче. Предметы сократились до профильных, а в изобразительном искусстве остальным до меня было, как до Колумбии пешком. Иностранные языки я знала на уровне носителей. Занятия стали почти индивидуальными. Девочки-одноклассницы повзрослели, и у них появились более интересные занятия, чем травля странной дочери странного профессора.

И тогда началась вторая часть Марлезонского балета21.

Он был старшим братом моей одноклассницы. Аристократ с родословной со времен Войны Алой и Белой розы. Очаровательный, обаятельный, джентльмен и уже студент. Он сопровождал меня в галереи, приглашал на соревнования по гребле, в которых участвовал, и даже возил на настоящую лисью охоту. Я влюбилась как дурочка. Рассказывала ему о наших экспедициях, показывала свои рисунки, мечтала о его визитах, как о солнце в промозглое английское утро. И даже целовалась с ним. Гадюки-одноклассницы подходили ко мне, чтобы лицемерно сообщить, как завидуют. Сестренка его даже показательный скандал закатила, лишь бы обеспечить достоверность ухаживаний. К счастью, выдержки у самой моей лютой подруги оказалось меньше, чем следовало. И я узнала о его страничке в Твиттере, где он делился впечатлениями о романе с парией, прежде чем дело зашло слишком далеко. А оно бы зашло, судя по обсуждениям.