Terra Insapiens. Дороги - Юрий Александрович Григорьев

на наш дом. Отвяжи лошадей и отведи их к реке.

Артур бросился выполнять приказание.

Потом ещё где-то час они бегали вдоль горящих домов, передавая из рук в руки ведра с водой, которую черпали из речки. На счастье, ветер затих, и огонь удалось остановить. Но два десятка домов сгорели и догорали.

Перемазанный копотью, Шут подошёл к Артуру.

— Пойдём за лошадьми, потом поищем наших. Тут уже нечего делать, — сказал он, глядя, как догорает дом, из которого они недавно выбежали.

Сев на лошадей, они поехали по дымным улицам вглубь городка.

На ярмарочной площади они наткнулись на Лонгрина. Лонгрин оглядел Шута подозрительно.

— Ты чего мокрый, купался что ли?

— Ага! — бодро сказал Шут, подмигнув Артуру. — Спасался от пламени адского в речке.

— От пламени адского тебя и речка не спасёт, — пробурчал Лонгрин.

Он махнул рукой кому-то и вскоре подошли Винтер с Дироном.

— Где Виконт? — спросил Лонгрин.

— Мы увели его в корчму. Он обжёг руку, пытаясь тушить пожар.

— Почему вы не с ним?

— Он отослал нас на помощь жителям. Но теперь уже всё кончено. Что могли потушить, потушили. Повезло, что ветер утих, иначе было бы худо.

— Пойдёмте к Виконту! — приказал Лонгрин.

В корчме было многолюдно. Все горячо обсуждали пожар и его причины.

— Говорю тебе, — кричал меднорожий мужик, — это старая ведьма накликала пожар. Слышал, что она говорила днём на площади? Может быть, она сама и подожгла. Её саму надо на костёр. Вот увидишь, гореть ей в огне и здесь, и в аду!

Свита Виконта поднялась по скрипучей лестнице наверх, к гостевым комнатам. Артур пошёл следом.

В комнате Виконта сидело несколько человек. Хозяин корчмы рассказывал — как он ловко боролся с огнём, отстаивая своё имущество. Дочь хозяина меняла повязку на руке Виконта.

Артур почувствовал усталость от всех событий и шума. Заметив это, Шут взял его под локоть, отвёл в соседнюю комнату и указал на кровать.

— Ложись здесь и постарайся заснуть.

Последнее было лишним. Едва коснувшись головой подушки, Артур провалился в глубокий сон.

После столь бурной ночи Артур проспал до обеда. Проснувшись, он увидел, что Шута в комнате нет. За окном, на улице, кого-то распекал Лонгрин. Открыв ставни, Артур зажмурился от солнечного света. Вчерашней непогоды как не бывало. Только стало чуть-чуть прохладней.

Умывшись, он позавтракал тем, что обнаружил на столе, и вышел из дома.

— Вы не видели Шута? — спросил он Лонгрина.

— На речке он. Рыбу с Виконтом ловят, — хмуро бросил Лонгрин.

Артур отвязал свою лошадь и поехал неторопливой трусцой в сторону реки. После вчерашнего пожара дымились развалины сгоревших домов, возле которых бродили потерянно люди, собирая уцелевшую утварь и посуду.

На полпути он встретил возвращавшихся верхом с рыбалки Шута и Виконта. Виконт держал удочки, Шут — суму с уловом. Артур присоединился к ним.

— Добрый день, молодой человек, — улыбнулся Виконт. — Вы проспали замечательную рыбалку.

Шут вытащил из сумы среднего размера щуку, предъявил Артуру, и, разжав пальцы, бросил её обратно.

— Остальное — окуньки. Карпов в такой речушке не бывает, — с сожалением сказал он.

Пока в корчме готовилась уха, Артур с Шутом гуляли по ярмарочной площади.

— Ты чего такой кислый? Держи хвост трубой!

— Мне стыдно, что вы, а не я, бросились в огонь.

— Не бери в голову. У меня просто лучше реакция и больше опыта. Это не первый пожар, на котором я был. Эти домики, крытые сеном и соломой, горят каждый год.

На площади было по-прежнему оживлённо и многолюдно. Все разговоры крутились вокруг ночного пожара. Почти все обвиняли гадалку, расходились только во мнении — накликала она пожар или сама разожгла?

Посреди площади двое стражников расчищали площадку, грубо отталкивая всех, кто подвернулся под руку. Притащили большое, дубовое кресло и поставили в центре.

— Вон она, вон она! Ведут! — закричали мальчишки.

В самом деле, четверо стражников вели задержанную гадалку. Следом, гордо задрав двойной подбородок, в окружении слуг, поглядывая по сторонам, шагал аббат. Замыкал шествие начальник стражи Бертран.

Гадалку привязали к рыночному столбу, аббат плюхнулся в кресло. Стражники встали по периметру, оттесняя народ.

— Волею графа де Блуа, данной мне властью, объявляю суд над преступной гадалкой. Как твоё имя, женщина? — обратился он к гадалке.

Старуха смотрела на аббата исподлобья и что-то бормотала себе под нос.

— Говори громче! — рассердился аббат. — Как тебя зовут?

— Это Года из Манса, — наклонившись к аббату, сказал начальник стражи. — Она каждую ярмарку посещает. В прошлом году тоже безобразие устроила — всякие бредни рассказывала, народ смущала. До драки со стражей дело дошло.

— Слушай, женщина! — обратился опять аббат к старухе. — Ты обвиняешься в колдовстве, богопротивном и преступном, ты обвиняешься в поджоге и в пожаре, которые спалил десятки домов. Только милостью святого Мартина, нашего заступника, удалось избежать человеческих жертв. Что ты можешь сказать на это обвинение?

Старуха продолжала что-то бормотать. Казалось, она не отдаёт себе отчёта — где находится и что происходит? В толпе раздались смешки и хихиканье. Аббат рассердился уже не на шутку и оглянулся на начальника стражи.

— Прикажите хлестнуть её плёткой. Пусть поймёт наконец, что на мои вопросы надо отвечать громко и чётко.

Бертран кивнул стражникам и один из них несильно хлестнул старуху по ногам. Она вздрогнула и неожиданно завопила.

— Ах, ты, толстый боров! Гореть тебе в аду, что приказываешь бить невинную женщину. Десять чертей запрягают в повозку, большая честь для большого человека. Ждёт тебя адский котёл с кипящей смолой. Дрова горят весело — где он, где он, наш любезный аббат? Всё уже готово, чтобы вытопить из него жир… Развяжите меня! Развяжите, сто чертей вам в глотку!

Толпа захохотала, аббат нахмурился.

— Вздорная баба, отвечай на мой вопрос — ты призвала огонь на наш город, ты подожгла дома своим мерзким колдовством?

— Не обвиняй меня в колдовстве. Я говорю то, что вижу. Это дар от Бога. Я увидела огонь, прежде чем он разгорелся.

— Дар от Бога, говоришь? А, может быть, от дьявола? Сказано в Библии — гони прорицателей и гадалок. Покайся в своих грехах, признай свою вину, и я ограничу наказание позорной ямой и последующим изгнанием из Кардерлина. Если же будешь отрекаться и упорствовать в грехе, я прикажу тебя сжечь на площади — в назидание всем таким же, как ты, безумцам, погрязшим в своих грехах.

— Сжечь? Меня? — старуха дёрнулась так, что верёвки затрещали. — Руки коротки! Это меня защищает святой Мартин, это мне он подсказывает будущее. Знаю я свой конец, и это не костёр. Но огонь