Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века - Николай Воскресенский

Нельзя исключить, что на докторскую степень по какой-то причине решил не претендовать сам Воскресенский. По крайней мере, в новом отзыве на работу Николая Алексеевича, подготовленном в мае 1944 года, Борис Сыромятников подчеркнул, что «только исключительная личная скромность автора… могла побудить его представить подобное произведение [“Законодательные акты Петра I”] на соискание ученой степени кандидата»[102]. Наконец, вполне вероятным представляется тот вариант, что было решено для начала вынести на кандидатскую защиту подготовленный Николаем Воскресенским сборник документов, а затем, в скором времени, его доработанное исследование – на докторскую. Как бы то ни было, но к лету 1944 года определилось, что Николаю Алексеевичу предстоит защита на соискание ученой степени кандидата юридических наук.

Далее возникал вопрос о выборе оппонентов. С одним из них было все ясно: кандидатура Б. И. Сыромятникова, по всей очевидности, воспринималась как сама собой разумевшаяся. Со вторым оппонентом было уже сложнее.

Наиболее логичным, конечно, было пригласить на оппонирование профессора Московского юридического института С. В. Юшкова, являвшегося не только выдающимся историком русского права, но и весьма опытным источниковедом. Однако в 1944 году Серафим Юшков находился в крайне обостренных отношениях с Борисом Сыромятниковым. В «“Регулярном” государстве Петра Первого…» Борис Иванович не просто подверг учебное пособие Юшкова по истории государства и права СССР резкой критике, но и обвинил коллегу в плагиатных заимствованиях из дореволюционного учебника В. Н. Латкина[103].

Серафим Владимирович не остался в долгу, подготовив (совместно с В. И. Лебедевым[104]) крайне отрицательную рецензию на «“Регулярное” государство Петра Первого…»[105]. В числе прочего авторы рецензии обвинили Сыромятникова в том, что он представил Петра I «учеником немецких публицистов Лейбница, Пуфендорфа и Вольфа», «как деятеля, рукой которого водили главным образом немецкие теоретики»[106]. В обстановке военного времени подобные формулировки звучали угрожающе и вполне могли вывести ситуацию, мягко говоря, далеко за рамки научной дискуссии. В подобном контексте приглашение С. В. Юшкова оппонентом на защиту в Институт права, конечно, исключалось.

Поэтому не приходится удивляться, что вопрос со вторым оппонентом был разрешен по-иному. Несомненно, приняв во внимание то обстоятельство, что представленная работа Воскресенского имела значительную археографическую компоненту, руководство Института решило привлечь к оппонированию «чистого» историка. В итоге вторым оппонентом соискателю Николаю Воскресенскому был приглашен старший научный сотрудник Института истории АН СССР доктор исторических наук А. И. Андреев. В качестве неофициальных оппонентов были определены кандидат исторических наук доцент С. Ф. Айнберг-Загряцкова и С. А. Покровский[107].

К 1944 году Александр Андреев прошел весьма непростой жизненный путь[108]. Двумя годами старше Николая Воскресенского, коренной петербуржец, Александр Игнатьевич был выходцем из бедной семьи. Многолетняя стесненность в средствах привела к тому, что обучение Андреева в Императорском Санкт-Петербургском университете изрядно затянулось: поступив на историко-филологический факультет в 1907 году, формально он окончил курс лишь в 1916-м.

Однако материальные затруднения никоим образом не сказались на качестве полученного Александром Андреевым образования. Он прошел великолепную научную школу под руководством А. С. Лаппо-Данилевского и А. Е. Преснякова, уже в 1913 году был привлечен к подготовке многотомного издания «Грамоты Коллегии экономии». С 1921 года Андреев являлся бессменным ученым секретарем Археографической комиссии АН. Молодой исследователь много печатался, достаточно рано завоевал признание в научной среде, вошел в окружение С. Ф. Платонова.

Все это оборвалось в одночасье на исходе 1920-х: 24 октября 1929 года Александр Игнатьевич был арестован органами ОГПУ в рамках «академического дела». В 1931 году, 8 августа, коллегия ОГПУ при СНК СССР приговорила его к пяти годам ссылки в город Енисейск Красноярского края[109]. Будучи освобожден из ссылки в ноябре 1934-го, Александр Андреев вернулся в Ленинград в апреле 1935 года.

Невзирая на все трудности, проблемы с регистрацией, повседневно ощутимую шаткость положения бывшего осужденного[110], Александр Игнатьевич возобновил активную научную деятельность. Работал в Институте народов Севера, Институте этнографии, Ленинградском отделении Института истории (с 1936 года). В 1940 году с большим успехом защитил докторскую диссертацию «Очерки по источниковедению Сибири XVII–XVIII вв.».

Какое-то время Александр Игнатьевич прожил и в блокадном Ленинграде. Правда, в отличие от Н. А. Воскресенского, он сумел в 1942 году эвакуироваться – сначала в Казань, затем в Ташкент. Еще находясь в эвакуации, был приглашен в Институт истории в Москву. В 1943 году Александр Андреев также возглавил кафедру вспомогательных исторических дисциплин Московского государственного историко-архивного института. Опытнейший источниковед и знаток истории России XVIII века, Андреев, как мало кто другой в то время, был способен оценить труд Воскресенского не только с научной, но и – особенно – с археографической стороны.