Аквариумная любовь - Анна-Леена Хяркенен

«Во дает», — думаю я.

— Почему бы и нет, — кричит Йоуни в телефонную трубку.

Он подходит ко мне:

— Через пару дней мы летим в Португалию.

— Что?

— Меня попросили написать статью про одну фирму по пошиву одежды в Лиссабоне. Сейчас, видите ли, очень любят писать о том, сколько финские фирмы платят иностранным предприятиям.

— Но у меня нет денег.

Йоуни снисходительно рассмеялся.

— Зато у меня есть. Ты моя любовница, и я буду тебя содержать. Все расходы беру на себя. Не волнуйся, мне должны хорошо заплатить. Ну так что, едем?

— Ну если вы так настаиваете, — улыбнулась я.

Позже мне вдруг ужасно захотелось, чтобы он меня трахнул. Это было не просто страстное желание, а какая-то безумная потребность взаимной близости. Впервые я сама предложила ему заняться любовью.

Он тут же откликнулся, ему явно нравилось, что я начала первой. А меня никак не покидало странное ощущение, что я наблюдаю за всем происходящим со стороны. И как бы я ни старалась, как бы ни впивалась в его шею, выдавливая из нее весь пот, мне все время казалось, что я за ним не успеваю. Мне хотелось слиться с ним в единое целое, чтобы мое тело больше не принадлежало мне, чтобы оно было его и только его.

И лишь когда все закончилось и он вытянулся рядом со мной, уткнувшись носом в мои волосы, я на мгновение почувствовала какую-то близость. А потом меня снова охватило ужасное чувство всепоглощающей пустоты.

«Неужели это все? — подумала я. — Неужели никто и никогда не чувствует ничего другого?»

Йоуни целый день в хорошем настроении. Он валяется на новой кровати, ест булочки, шоколадный пудинг и бутерброды с колбасой и запивает все это кофе.

— I’m born to eat[5], — не без удовольствия замечает он. Вся кровать усеяна крошками. Он принимается на ходу сочинять какую-то песенку. Обычно он это делает после занятий сексом.

— Я сильный мужчина, но знай, что со мной жить не просто… Пропадешь ты, ой, пропадешь… Соберу твои волосы, зажму в кулаке, и не сделаешь ты ничего… ой, ничего… — завывает он до тех пор, пока кто-то из соседей не начинает барабанить в стену.

— Я видел вчера странный сон, — неожиданно говорит он. — Мне снился огромный мак, пожирающий людей. У него были громадные красные острые лепестки и длинные шипы. Он гнался за мной, и когда он очутился уже совсем близко, я понял, что это женщина, а красные лепестки — ее чрево. Только представь себе, огромный мак, вернее, женщина гонится за мной и хочет меня сожрать! Меня обуял такой ужас, что я даже пальцем не мог пошевелить. Застыл, как пень. И тут я проснулся. Так что не ты одна видишь развратные сны…

Мне всегда нравились аэропорты.

Каждый раз, когда я оказываюсь в аэропорту, я заказываю себе виски-амаретто, листаю иностранные журналы и стараюсь придать своему лицу выражение скуки — «ну вот, опять куда-то лететь». Так же было и на этот раз.

В одной руке у меня был бокал, в другой — журнал «Пари матч». Йоуни сидел рядом в наушниках, слушал какую-то музыку и пил пиво.

На нем была белая рубашка, галстук и кожаный пиджак. На мне — весеннее платье кораллового цвета и капроновые колготки со швом. Откровенно говоря, вид у нас был чертовски привлекательный. Мы, конечно, немного смахивали на яппи, но наша индивидуальность и лучезарность с лихвой окупали все недостатки.

А вскоре мы уже сидели в самолете, такие влюбленные-влюбленные. Пили шампанское, ели копченую рыбу и шоколадный торт и целовались так, что слышно было на весь самолет.

Рядом с нами около окна сидел рыжеволосый англичанин, который всю дорогу бросал на меня страстные взгляды. Он был весь какой-то зажатый, словно вышел из Оксфордской школы-интерната, где по ночам мочился в постель. Он периодически облизывал губы: его бледно-розовый язык, годами вымоченный в чае и смазанный жиром бекона, выползал изо рта и тут же снова исчезал. Я чувствовала себя прямо-таки Мэрилин Монро.

Рука Йоуни лежала на моем колене, и он время от времени сжимал его.

— Представь, что я купил тебя, — шептал он мне на ухо. — Представь, что ты рабыня, проститутка, которую я приобрел у сутенера на все выходные.

— Фу, какой примитив, — сказала я, но моя фантазия заработала.

В Лиссабоне светило солнце. Табло в аэропорту показывало плюс пятнадцать. Стоял полдень.

Мы взяли такси и поехали в центр. Казалось невероятным очутиться вдруг посреди яркого света и бурлящей толпы людей. Мы стояли с сумками у какого-то непонятного фонтана и ошарашенно таращились по сторонам.

Казалось, время остановилось. Обшарпанные, словно покрытые оспинами, стены домов. Покосившиеся рамы окон. Полуоблезлые кошки, крадущиеся под колесами телег уличных торговцев. Женщины, покачивающие бедрами. Мужчины с миндалевидными глазами.

Перед нами лежала широкая улица, в конце которой виднелись белые узорчатые ворота. За ними ласково пенилось море.

— Здесь так красиво, что слов нет, — сказал Йоуни.

— Тогда лучше молчи, — прошептала я.

Мы сняли комнату в какой-то маленькой мрачной гостинице, хозяин которой смахивал на циклопа. Вся обстановка комнаты состояла из высокой ржавой кровати и шкафа с зеркальными дверями. В углу стояло биде, в котором постоянно журчала вода. Как только циклоп закрыл за нами дверь в комнату, Йоуни схватил меня, поставил на четвереньки на кровать, закатал на мне юбку и со скоростью молнии вошел в меня. Мне было больно, и я застонала.

— Молчи, шлюха, — выкрикнул Йоуни и с размаха ударил меня по ягодице.

Я закрыла рот и глазами круглыми, как тарелки, уставилась перед собой. Кровать злобно скрипела, Йоуни разошелся не на шутку, и я вдруг поняла, как ни банально это звучит, что если он остановится, я умру. Я сжимала железную решетку кровати и плакала, и чем больше я плакала, тем сильнее сжимал меня Йоуни, тем ожесточеннее были его движения. Первый раз мы были с ним одно целое. Первый раз мне казалось, что во мне открывается что-то новое, какая-то потайная дверь в неизведанный мир, о котором я даже не подозревала…

После я лежала на животе, и все внутри меня ныло и стонало, а я продолжала плакать и никак не могла остановиться. Йоуни гладил меня по голове и целовал, так что в конце концов мне стало казаться, будто меня уже облизали с ног до головы.

— Ох, Йоуни, — всхлипывала я. — Я вся твоя, делай со мной, что хочешь. Можешь даже убить меня. Убей меня, я тебя прошу!

Спустя пятнадцать минут мы уже сидели за столиком в кафе на углу. Перед нами стояла бутылка вина. Йоуни удовлетворенно потягивался, а я думала: «Боже, лишь бы все это не оказалось заграничным дурманом».