Отбой на заре. Эхо века джаза (сборник) - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Ему стало ясно, что он совершил определенные ошибки в самом начале – много хвастался, на футбольном поле слегка трусил, не стеснялся указывать одноклассникам на их ошибки, открыто демонстрировал на занятиях свою довольно приличную эрудицию. Но ведь потом он старался вести себя лучше; он не понимал, что же мешало загладить эти прегрешения в глазах окружающих. Возможно, был упущен момент. Что бы он теперь ни делал, все всегда вызывало неприязнь.

Разумеется, он стал козлом отпущения, превратился в школьного негодяя, в губку, впитывающую в себя всю окружающую злость и раздражение, подобно тому, как самый пугливый среди прочих всегда впитывает в себя страхи остальных и, кажется, даже боится вместо всех. В создавшемся положении не помогал даже очевидный для всех факт: та самоуверенность, с которой он прибыл в сентябре в школу Св. Риджиса, теперь совершенно исчезла. Его мог безнаказанно высмеять даже тот, кто несколько месяцев назад не осмелился бы с ним заговорить на повышенных тонах.

Так получилось, что эта поездка в Нью-Йорк стала означать для него все – и передышку от ежедневных страданий, и долгожданный визит в небесные чертоги романтики. Неделю за неделей она откладывалась из-за того, что он постоянно нарушал школьный распорядок – его, например, часто ловили, когда он читал под одеялом с фонариком после отбоя, побуждаемый своими несчастьями к таким вот безобидным побегам прочь от реальности, – и это лишь усиливало его ожидания, превратившиеся уже в жгучий голод. Было невыносимо думать, что поехать не удастся, и он мысленно повторил краткий список тех, кто, возможно, согласится составить ему компанию. Среди кандидатов были «Толстяк» Гаспар, Тредвей и Багс Браун. Быстро пробежавшись по их комнатам, он выяснил, что все они воспользовались своим правом провести остаток среды в Истчестере.

Бэзил ни минуты не колебался. Времени у него было ровно до пяти, и его единственный шанс заключался в том, что он сам их отыщет и с ними поговорит. Он уже не впервые нарушал запрет покидать школу, хотя последняя попытка окончилась неудачей и привела к увеличению срока его наказания. Оказавшись у себя в комнате, он надел толстый свитер – пальто выдало бы его намерения, – сверху надел пиджак и спрятал в задний карман брюк кепку. Затем спустился вниз и с наигранно-беспечным видом, насвистывая, промчался по лужайке к спортивному залу. Оказавшись у зала, он некоторое время постоял, словно бы заглядывая в окна – сначала в то, которое было ближе к дорожке, затем в то, которое было ближе к углу здания. Оттуда он быстрым – но не слишком – шагом направился к роще сирени. Затем бросился за угол, пробежал по длинному газону, который не просматривался из окон, и, раздвинув металлическую сетку забора, протиснулся на ту сторону, оказавшись на соседнем участке. Теперь он был на свободе. Он натянул кепку, защищаясь от холодного ноябрьского ветра, и направился пешком по дороге в городок, лежавший в полумиле от школы.

Истчестер представлял собой маленький провинциальный фермерский город, в котором была небольшая обувная фабрика. Все учреждения, предназначавшиеся для рабочих фабрики, посещались также и учениками школы: кинотеатр, ресторанчик быстрого питания в вагончике на колесах, известный как «Сосиска», и кондитерская «Бостон». Бэзил решил сначала попытать счастья в «Сосиске», и удача ему улыбнулась.

Там сидел Багс Браун – склонный к истерикам мальчик, страдавший конвульсиями, отчего все его старательно избегали. Годы спустя он превратится в блестящего адвоката, но в то время все ребята школы Св. Риджиса считали его чокнутым из-за периодически издававшихся им чередой своеобразных звуков, которыми он усмирял свои нервы дни напролет.

Он дружил с мальчишками младше себя, не обладавшими предрассудками старших ребят, и, когда вошел Бэзил, он как раз сидел со своими приятелями.

– Ду-да-да! – воскликнул он. – Йя-ия-йя! – Он прикрыл рот рукой и стал быстро теребить свои губы, издавая смешные звуки. – Да это же наш генеральчик Ли! Наш генеральчик Ли! Это же наш гене-гене-гене-генеральчик Ли!

– Минуточку, Багс! – с тревогой сказал Бэзил, испугавшись, что Багс окончательно сойдет с ума еще до того, как ему удастся уговорить его съездить в Нью-Йорк. – Эй, Багс, послушай-ка… Нет-нет, Багс, ну же, минуточку! Ты можешь поехать в Нью-Йорк в субботу?

– Виу-виу-уиу! – к огорчению Бэзила, заверещал Багс. – Виу-виу-виу!

– Ну, пожалуйста, Багс, ответь, а? Если ты можешь, поехали вместе, а?

– Мне надо к врачу, – ответил Багс, внезапно успокоившись. – Нужно проверить, насколько я ненормальный.

– А ты не можешь сходить к нему в какой-нибудь другой день? – расстроенно спросил Бэзил.

– Виу-виу-уиу! – опять заверещал Багс.

– Ну, ладно, – торопливо сказал Бэзил. – Случайно, не знаешь, где сейчас «Толстяк» Гаспар?

Багс зашелся в пронзительном шуме, но кто-то другой все же видел «Толстяка», и Бэзила направили в кондитерскую «Бостон».

Это был изобильный рай для любителей дешевых сластей. Аромат, тяжелый, тошнотворный и оседавший липким потом на руках у взрослых, удушливым облаком нависал над окрестностями и встречал посетителей прямо у дверей, служа самым лучшим безмолвным предупреждением. Внутри, под подвижным черным кружевом из мух, сидели в ряд дети и поглощали сытные десерты из кусочков бананов, кленового сиропа, шоколадного зефира и мороженого с орешками. За столиком сбоку Бэзил и обнаружил Гаспара.

«Толстяк» Гаспар для Бэзила являлся одновременно и самым бесперспективным, и самым многообещающим кандидатом. Все считали его добряком – и он на самом деле был так добр, что вел себя с Бэзилом почти нейтрально и даже вежливо разговаривал всю эту осень. Бэзил понимал, что так он ведет себя со всеми, но все же втайне надеялся, что «Толстяк» относился к нему хорошо – ведь раньше все к нему хорошо относились, – и ему отчаянно хотелось попробовать – а вдруг? Но он, без всяких сомнений, заблуждался – когда Бэзил подошел к столику и увидел повернувшиеся к нему из-за стола каменные лица двух других ребят, надежда почти исчезла.

– Послушай, «Толстяк»… – начал он и запнулся. А затем выпалил скороговоркой: – Я сегодня наказан, но сбежал – мне надо с тобой поговорить! Доктор Бэкон сказал, что я могу поехать в Нью-Йорк в субботу, если найду с кем; надо еще двух человек. Я пригласил Багса Брауна, но он не может, так что я подумал – может, сможешь ты?

Он внезапно умолк, сильно смутившись, и стал ждать ответа. Двое ребят, сидевших с «Толстяком», вдруг громко расхохотались:

– А Багс не такой уж и псих!

«Толстяк» Гаспар заколебался. В эту субботу в Нью-Йорк он поехать не мог, и если бы все было, как обычно, он бы просто вежливо отказался. Он не имел ничего против Бэзила, так же, как и против любого другого человека; но мальчишки лишь до определенной степени могут не идти на поводу у мнения окружающих, а на него сейчас подействовал заразительный смех приятелей.

– Нет, что-то не хочется, – равнодушно заметил он. – И с чего это ты решил просить именно меня?

Затем, слегка устыдившись, он издал негромкий смешок, как бы извинившись, и уткнулся в свое мороженое.