И корабль тонет… - Владимир Гурвич

— Я не в восторге от этой твоей идеи, — заметила Алла.

— Знаю, — кивнул головой Шаповалов. — Но в этом, как и в любом другом деле для меня важно, чтобы в восторге был бы я. Странно, что мне приходится тебе это говорить.

— Извини, больше не придется. — На миг девушка недовольно сжала губы, но тут же разжала их.

Но Шаповалов успел заметить эту мимолетную ее гримасу, и ему она не понравилась.

— Надеюсь, — тихо произнес он. Но Шаповалов не сомневался, что она прекрасно расслышала его слова. Расслышала и запомнила.

— Когда приезжает твой сын? — спросила Алла, чтобы перевести разговор на другую тему.

— Завтра. При последней встрече вы¸ кажется, не очень поладили.

— Он не простой мальчик.

— Он уже не мальчик, а юноша. Ему совсем скоро исполнится восемнадцать. Но ты права, он не простой. — Шаповалов задумался. — Но я надеюсь, вы сумеете найти общий язык.

— Постараюсь.

К Шаповалову пришла вдруг одна странная мысль. А что, можно попробовать. Впрочем, он еще об этом подумает.

— Ладно, иди, мне надо поработать. Встретимся позже.

Алла встала и молча вышла из каюты. Не настал ли момент для принятия решения, мелькнула у Шаповалова мысль?

9

Впрочем, уже через минуту он забыл об Алле. Несколько дней Шаповалов не занимался делами и сейчас решил, что пора уделить им некоторое время. В последнее время он заметил за собой одну черту — если раньше он мог работать чуть ли не по шестнадцать часов подряд, то с какого-то момента даже двух-трех часовой рабочий день стал казаться ему чрезмерным. Сначала он не придавал этому обстоятельству большого значения, но затем оно стало беспокоить его все сильней. Он попытался переломить ситуацию, заставлял себя надолго погружаться в работу. Но вскоре понял, что из этого ничего путного не выходит, былая работоспособность, благодаря которой он победил множество конкурентов, словно жена, покинула его. В какой-то момент что-то безвозвратно изменилось в нем; он слишком привык к роскошной жизни, и она его отучила от напряженного труда.

Но Шаповалов быстро решил, что нет смысла паниковать по этой причине; разве не для того, он работал как вол, чтобы однажды наступил момент, когда можно было бы безраздельно и безгранично наслаждаться результатами своего труда. За эти годы он накопил огромный опыт, знания. И разве они не полноценная замена трудолюбию. Он всегда был уверен, что жизнь устроена на редкость мудро, и одно замещает другое. Не все это понимают, а вот он знает. Потому-то и входит в первую сотню самых богатых людей на планете. До сих пор он помнит тот беспредельный восторг, когда впервые попал в этот заветный список. Он праздновал свое триумфальное вхождение в этот клуб недельным загулом, стоившим ему умопомрачительных средств. Но нисколько об этом не жалел, такое событие следует отмечать по-царски. Ведь если подумать, это огромное достижение; на земле топчутся более шести миллиардов человеческих существ, а он оказался среди первой сотни самых обеспеченных.

Шаповалов положил на колени ноутбук и стал внимательно изучать присланные ему письма и документы. И чем больше он это делал, тем меньше ему нравилось то, что он читал. В последнее время он предпринял ряд крупных вложений. Причем, когда их совершал, то понимал, что до конца не просчитал все риски. Раньше бы он непременно это сделал бы, но теперь не мог заставить себя анализировать ситуацию столь же всесторонне и интенсивно. К тому же он безотчетно верил, что судьба его хранит. Ведь до сих пор он не совершил ни одной крупной ошибки. Случались неудачи, потери, но на фоне выигрышных сделок они казались мошками по сравнению со слоном. И с некоторых пор он уповал не столько на анализ, сколько на не покидающую его удачу. А если она возьмет, да отвернется от него? Иногда у него даже возникала странная мысль надо бы успеть умереть раньше, чем это случится. Видеть, как тебя покидает фортуна — зрелище не для него. Он никогда не любил оружие, но однажды под влиянием внезапно возникшего импульса, приобрел пистолет. И с тех пор возил его собой. Кончать жизнь самоубийством он не собирался, он вообще не понимал, как на это решаются люди. Но мысль о том, что раз это делают другие, может сделать и он, периодически вспыхивала в сознание, внося в него некоторую сумятицу. И она мешала ему чувствовать себя счастливым, как он привык, на все сто процентов.

Шаповалов уже больше часа сидел за компьютером, ничего страшного за это время он не узнал, но дела на этот раз шли как-то вяло, словно застревали на кочках. И это не могло ему нравиться. Раздался стук в дверь, и Шаповалов не без удовольствия отложит ноутбук; есть повод, чтобы немножко отвлечься от неприятных и тревожных мыслей.

В каюту вошел Суздальцев. Особой симпатии Шаповалов к нему не испытывал. Он уважал его за деловую хватку, но с его точки зрения это был слишком мелкий человек. Его судьба — заискиваться всю жизнь перед сильными мира сего. Такие людишки нужны и полезны, но вот уважения не заслуживают. Им никогда не сотворить по-настоящему больших дел.

— Георгий Артемьевич, могу я с вами поговорить? — спросил продюсер. Голос его как всегда, когда он говорил с Шаповаловым, звучал заискивающе.

— А чего не можешь, садись и говори.

Суздальцев сел напротив Шаповалова.

— Я хотел с вами поговорить по поводу Ромова.

— Ромов? — наморщил лоб Шаповалов. — А это тот придурок, от которого ушла сегодня баба.

— Вы знаете об этом? — удивился Суздальцев.

— Она приходила ко мне. Просила оставить ее здесь?

— И что вы решили?

— А пусть остается, — пожал плечами миллиардер. — Тарелку супа пока еще я могу ей обеспечить.

Суздальцев коротко хихикнул, давая понять, что оценил юмор Шаповалова.

— А что вы решили по поводу ее бывшего бой-френда?

— А что я должен был решать? — снова наморщил лоб Шаповалов.

У Суздальцева мелькнула мысль о том, что он напрасно затеял этот разговор; тот уже забыл о своем желании выгнать его. Но теперь придется идти до конца.

— Вы хотели его отправить назад.

— Если хотел, надо отправить, — равнодушно оборонил Шаповалов.

— Это ваше окончательное решение?

— Не существует такого окончательного решения, которое невозможно изменить. Не мямли, говори, что хочешь сказать. Ухо за это я тебе не откошу.

— Я вас уверяю, Ромов талантливый сценарист. Я не случайно среди многих отобрал его. У него просто не было возможности по-настоящему проявить себя.

— И не будет. Возможность надо создавать самому. Я так всегда поступал. И вот видишь результат.

— Да, конечно… — Суздальцев почувствовал растерянность. Но таких, как вы, в мире единицы.

— Чепуха, таких, как я, полно. Я всего лишь был порасторопней других. Вот что, дорогой, скажи, какой у тебя интерес к этому Ромову? Только учти: надо либо врать, но так, чтобы ложь больше походила на правду, чем сама правда, либо говорить правду. Я всегда придерживаюсь этого правила. И оно меня почти никогда не подводило.