Леди ангел - Сьюзен Джонсон

Кит заметил, что ест Анджела совсем мало. Так, она едва притронулась к томатному супу с креветками. Отказавшись от закусок, графиня согласилась на порцию щуки а-ля Шамбор, но взяла лишь два кусочка, да и то не стала их есть, а отложила в сторону. Телятина тоже не прельстила ее. А вот куропатку она ела. Кит немедленно взял это на заметку: теперь-то уж он ни за что не забудет подать куропатку, если только ему доведется разделить трапезу с этой обольстительной женщиной. Когда наступил черед дополнительных блюд, графиня остановила свой выбор на зеленом салате под холодным соусом, который был приготовлен прямо тут же, на столе.

Должно быть, своей прекрасной фигурой она обязана прежде всего умеренности, решил Кит, открыв для себя еще одну грань ее характера. И снова поразился. Даже допуская, что слышанные им скандальные истории из ее жизни хотя бы наполовину соответствуют действительности, он ни за что не подумал бы, что эта женщина способна в чем-то ограничить себя. Однако тут подали десерт, и ему пришлось пересмотреть свои скоропалительные вы-оды. наблюдая, как в очаровательном ротике по очереди исчезли кусок абрикосового торта, апельсиновое мороженое и две порции сыра с вишнями. Что ж, впредь он будет более осмотрительным, вынося суждения о женщинах.

Некоторое время Присцилла тараторила, расписывая достоинства своего портного, превосходившего якобы самого Уэрта, и Киту, сидевшему справа от нее, оставалось только время от времени кивать в знак согласия. Это никоим образом не мешало ему получать удовольствие от созерцания того, как Анджела уписывает за обе щеки всевозможные сладости.

Лорд Конгрив, старый повеса, сидевший слева от Присциллы, беспрестанно что-то у нее выспрашивал. Кит не мог взять в толк, с чего это ему вдруг потребовалось расточать свои стариковские чары. Лорд вряд ли мог надеяться, что Присцилла ни с того ни с сего упадет к нему в постель, а перспективным женихом, будучи уже женатым, он считаться не мог. Но как бы то ни было, лорду Конгриву вполне успешно удавалось отвлекать внимание девушки, и Кит про себя твердо решил в знак благодарности направить ему на следующий день ящик отборного бренди, к которому старик питал особое пристрастие.

Суверал, очевидно, забавлял Анджелу пикантными сплетнями. Об этом можно было судить по тому, как заразительно она хохотала всякий раз, когда посол шептал ей что-то на ухо. Кит всей душой желал, чтобы она вот так же искренне смеялась вместе с ним. Причем наедине, и уж совсем хорошо, если бы в его постели…

— Мама говорит, что вовсе не обязательно тратить на платье сто гиней. Вот мое платье обошлось всего в пятьдесят, а мне оно очень нравится.

Конгрив тут же принялся лицемерно поддакивать предмету своих симпатий, в то время как Кит рассеянно произ нес:

— Действительно, Присцилла, платьице премиленькое.

— Вот и подумай, дорогой, сколько денег я тебе сэкономлю.

Должно быть, после ее слов вид у Кита стал откровенно ошарашенным, поскольку она, захихикав, нежно потрепала его по щеке своим веером.

— Не обращай внимания на свою маленькую глупышку.

«А разве я обращаю на тебя хоть малейшее внимание?» — внутренне удивился он. В его душе сейчас вообще нe было места для Присциллы Пемброук, не говоря уже о каком-либо чувстве долга в отношении этой девушки.

После секундной паузы лорд Конгрив с преувеличенной напыщенностью изрек:

— Мы, мужчины, просто без ума от вашей непосредственности, леди Присцилла. Не правда ли, Брэддок?

— Как всегда, — пробормотал Кит с вежливой улыбкой.

— А теперь, душечка, признайтесь, — подхватил Конгрив утерянную было нить разговора, — вы вашего портного и господину Дусэ предпочитаете? Ведь его платья для чаепитий считаются нынче верхом элегантности.

«Нет, он заслуживает как минимум дюжины ящиков выпивки», — с благодарностью подумал Кит, в то время как монолог Присциллы о тонкостях женской моды зажурчал с новой силой. Избавившись от тягостной обязанности вести застольную беседу, он с облегчением вздохнул, и взгляд его опять устремился к хозяйке дома.

Как мотылек к пламени свечи…

Пламя это готово было испепелить его. Во всяком случае ему показалось, что он весь горит, когда леди Анджела принялась лениво облизывать конфетку из нуги, обмакнув ее в миндальный крем. Для мужчины, привыкшего беспрекословно повиноваться зову плоти, эта сцена была равносильна пытке — мучительной и нежной одновременно. С жадным интересом, не желая упустить ни единой мелочи, он следил за тем, как ее язык медленно скользит по приторно-влажной поверхности, и когда последняя капелька крема очутилась на кончике этого розового язычка, чуть ли не наяву сам ощутил сладость лакомства. Словно жидкий огонь потек сверху вниз по его телу, и бесстыдные фантазии наводнили мозг. Ему пришлось приподняться и поудобнее устроиться на стуле — безудержно набухавшая плоть мешала сидеть. Тем не менее он продолжал смотреть, как комочек крема исчезает у нее во рту, и точно так же, как она, наслаждался, полностью отдав свой разум во власть возбужденного воображения.

Омытая золотистым светом огоньков настольных свечей с округлыми руками и оголенными плечами, с полной грудью, маняще выглядывающей из глубокого декольте, Анджела была само очарование, соблазнительница Ева, предмет мечтаний каждого мужчины. В зыбком свете, наполнявшем зал, ее черты казались тонкими, как у мадонны делла Роббиа[6]… Разве что рот был другой — чувственный, говорящий о чем угодно, но только не о бесплотной одухотворенности. Кит не сводил с нее завороженного взгляда. А она задумчиво слизывала остатки крема с нуги, как беззаботный ребенок лижет леденец. Лениво откинувшись на спинку стула, в то время как ее друзья рядом продолжали оживленную болтовню, графиня казалось отстраненной от всего, что происходило вокруг. Замечала ли она его жадный взгляд? Возможно ли, «то только он с его разгоряченным воображением принимает ее ленивую позу за проявление чувственности? Или Леди Ангел дразнит его, начав играть столь знакомую ей роль обольстительницы?

Глаза ее были полуприкрыты, длинные ресницы затеняли взгляд, и изящная рука все так же небрежно и томно продолжала держать сладость у рта. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем, слизав весь миндальный крем, она взяла половинку конфеты в рот и всосалась в упругую мякоть. Внезапно Кит явственно ощутил легкий укус ее зубов, словно созданных с единственной целью — доставить ему это наслаждение, и какое-то новое, странное ощущение овладело каждым его нервом с такой силой, что на мгновение пришлось крепко зажмуриться.

«Коли она решила позабавиться, — подумал он, едва не задохнувшись от волнения, — то в умении ей не откажешь. Не всякой актрисе под силу столь совершенная игра». Кровь зашумела у него в ушах, и если сначала ему удавалось хоть как-то сдерживать свое вожделение, мысленно призывая на помощь остатки правил хорошего тона и прочих писаных и неписаных приличий, то теперь все эти жалкие препятствия были сметены горячей волной грубой похоти. Всеми его мыслями и чувствами владело отныне только одно существо — Графиня Ангел.