Игра законом - Роман Симоненков

Сейчас вспомнился монолог давнего приятеля Игоря Весёлко, который на прошлом своём дне рождения на стол подал лишь сало, овощи, шашлык и домашний сыр. Игорь был человеком увлекающимся и всегда старался преподнести недавно прочитанную где-то информацию за свою догму.

Ребята, поразмыслите сами, что полезней, бабушкин борщ или чебурек из придорожной палатки? – пытаясь достучаться до двух десятков человек, голосил оратор, – конечно, все вы понимаете, что бабушкин борщ, а почему? Есть одно простое правило, чем дальше еда от своего природного состояния, тем больше энергии в неё вложили те, кто еду перерабатывал. Ведь кто-то ещё создавал аппараты и машины, которые стоят на заводах, а всё это тоже требует больших энергетических затрат. Вложенная энергия должна возвращаться. Вот мы с вами употребляем эту пищевую массу и возвращаем всем свою свободную энергию. А если мы кушаем овощи в том виде, что они растут в природе, особенно со своей грядки, то в течении суток мы, наоборот, энергию свободную получаем. Все же вы не один раз чувствовали, как после такой еды человека клонит в сон и работоспособность становится на нуле, – завершая монолог говорил Игорь, – так вот, это и есть следствие того, что из вас энергия убежала…

Многие тогда согласились с мнением именинника, лишь кто-то спросил:

– Весел, а ты сам-то всегда следуешь тому, что сказал?

– Стараюсь, но не всегда получается, жизнь такая, – погрустнел Игорь.

– Вот так-то… надо иметь очень сильный характер, чтобы делать то, что говоришь. В жизни же это чаще получается у тех, кто ничего не говорит и ничего не делает, – рассмеялся гость.

Часто думая о словах друга и соглашаясь с ним, Глеб, как и большинство людей на земле, не мог отказать себе в маленьких слабостях. Он очень любил курицу, приготовленную в ресторане «Ростикс», особенно острые крылышки. Весь остальной ассортимент немногим отличался от других представителей фаст фуда. Рецепт приготовления был понятен, кляр и красный острый перец перемешивают, потом крылышки сначала обмакивают в получившемся кляре, затем в панировке и во фритюр с большим количеством масла. Однако курица или крылышки, приготовленные таким образом дома, всё равно не выходили такими вкусными.

Василий подошёл, когда трапеза была уже закончена.

– Рад видеть тебя снова в бушующих волнах мирового капиталистического океана, – громко приветствовал он, – и даже не думай заказывать этот чай.

Глеб приподнял веки и увидел сквозь маленькие щёлки едва приоткрытых глаз пьяную физиономию подельника. Его голову окружала синеватая дымка, выбрасывающая языки всполохов, как костёр выплёвывает брызги огня. Свет был притушенным и слегка сумеречным, и очень хотелось потереть кулаком глаза и взглянуть широким взором. Синева растаяла так же легко, как образовалась. По всей видимости, внутреннее напряжение всё больше заявляло о своём постоянном присутствии.

– Ты с какой радости налакался? – ворчал Корчагин.

– Повод для радости мне найти всегда легко, – криво улыбался Зацепин, – посмотри, какая тёплая погода, красивые девушки, кондиционер, вкусная курица…

– Ну, хватит обезьянничать, – прервал Глеб, – мне необходимо чётко знать и понимать ситуацию вокруг нашего дела…

– Вот так всегда, – прочирикал Василий, – только оторвёшься от этих земных проблем, как тебя опять кирпичом по голове вниз опускают. А я натура творческая, мне головной мозг питать надо, вот я немного удобрения для своих мозгов и употребил…

– Я не против твоего творчества, только в последний раз сказка с несчастливым концом у тебя вышла, Вася, – ёрничал Жига, – ты у американцев учись, у их героев, даже если их съели, всё равно два выхода есть. Когда и у нас обещанный хэппи енд наступит?

– Адвокат, которого я нанял, за свои, – на этом слове Вася сделал тонкий акцент, – за свои денежки, на днях с розыска тебя снимет. Работа проделана не малая, уголовное дело сначала приостановят, потом в архив передадут, и гуляй, Вася… неустановленные лица и тому подобное… вот я уже и начал гулять потихоньку… присоединяйся, весть ведь хорошую я тебя принёс, и по городу теперь ходить можно…

Жига бесшумно водил пальцами по столу, привычно оглядываясь по сторонам. И думал о том, что зря прокуражил жизнь. Тридцать три года сравняется в начале августа. Еще сегодня утром он был уверен, что делал в жизни всё правильно. Или почти всё. Отдавал себя работе, поднимая сына на ноги. Умел любить и когда-то был любимым. Помогал старикам и подавал милостыню бедным. И за это Бог должен был увидеть его правду и помочь. А теперь он знал, что погибнет. Пропадёт в тюрьме… Если не его тело, то душа точно. И как-то не слишком о том сожалел. Зачем коптить солнце сироте, которого по вечерам и не вспоминает никто.

– Что-то не верю я в последнее время в хорошие вести, – задумчиво произнёс Глеб, – следователь мои документы из дела выкинет поди? Столько людей материалы изучали. Это, может быть, другие лица не установлены, а я как раз установлен и зафиксирован. Я вообще до сих пор понять не могу, почему оперативники меня отпустили тогда…

Василий достал железную фляжку, глотнул спиртного и спрятал обратно. Из внутреннего кармана джинсовки вынырнул запечатанный конверт, в котором просматривалось что-то объемное.

– А нет в деле никаких документов и не было никогда, – выплюнул Василий и протянул конверт Глебу.

Нервно разорвав пакет, Корчагин вытряхнул всё содержимое на стол. Перед его взором предстали паспорт, водительское удостоверение, лицензия на оружие и несколько других бумаг. Было трудно поверить своим глазам, хотя уровень коррупции в стране и правоохранительных органах Глеб представлял не понаслышке. Ещё несколько минут назад вызывавший стойкое отвращение Зацепин показался ему ангелом небесным, которому он был готов признаться в любви. Воистину говорят, чтобы сделать человека счастливым сначала у него надо что-то забрать, а потом это же самое отдать. Сейчас Зацепин вернул ему свободу, а самое главное – заново родил его, возродив надежду на успешное завершение всего дела.

– Спасибо дружище, – закивал Глеб, – я, грешным делом, подумал, что все твои слова о разрешении ситуации не более чем желаемое, которое ты выдаёшь за реальность.

– Знать бы еще, где реальность, а где сон? – отчего-то посерьёзнев, скривился Василий. – Мне иногда такие сны снятся, что, просыпаясь, я совсем не уверен, где настоящий мир, а где сон. Может, мы с тобой сейчас спим наяву.

– Тебя на философию потянуло, что у тебя там во фляжке? Дай глоток…

Зацепин отпил из фляжки ещё немного, протянул Глебу и закончил свои мысли:

– Реальность отображает нам себя в двух формах: с одной стороны, бытие определяет сознание, а, с другой, найдутся неопровержимые доказательства обратного…

– Прости, мне сейчас трудно об этом думать, земные проблемы не дают мне с тобой вести беседу на одном языке, – вздохнул Глеб, – какие мои дальнейшие действия?

– Езжай домой, отдохни, – протягивая деньги, прошипел Василий, – с семьёй побудь, а я ситуацию под контролем держу. Раз в неделю будем встречаться, остальное буду по телефону или скайпу докладывать.