Русский Лондон - Сергей Романюк

Епископ заканчивает это письмо знаменательными словами: «Царь или погибнет, или станет великим человеком». Как вполне справедливо отозвался наш выдающийся историк В. О. Ключевский: «Петр одинаково поразил его [Бернета] своими способностями и недостатками, даже пороками, особенно грубостью, и ученый английский иерарх не совсем набожно отказывается понять неисповедимые пути провидения, вручившего такому необузданному человеку безграничную власть над столь значительною частью света».

Петр встречался не только с представителями официальной англиканской церкви, он интересовался и другими деноминациями христианских верований. В «Юрнале», тщательно отмечавшем встречи и посещения Петра, под 3 апреля 1698 г. записано: «Были в квекорском костеле». Историк Общества друзей, или, как их иногда называют, квакеров, пишет, что они «всегда стремились найти себе прозелитов между государями, и во время пребывания в Лондоне Петра двое из них успели получить доступ к этому удивительному человеку, в котором высочайший гений привился к самому дикому корню. Они объяснили ему через переводчика основные начала своей религии и представили ему экземпляр «Апологии Барклая» и несколько других книг, относящихся к их вере…». Одним из этих квакеров был Уильям Пенн, основатель колонии Пенсильвания в Северной Америке. Во время другой встречи Петру передали несколько квакерских сочинений на немецком языке. «Петр был чрезвычайно любознателен и, желая знать все, так интересовался этими оригинальными людьми, дважды хотевшими его видеть, что после не раз приходил на квакерские митинги в Детфорде, чтобы видеть их богослужение».

Петр не пропускал даже малой возможности походить по Темзе, в журнале его пребывания в Англии обязательно записывается: «ходили на двух яхтах за Улич», «ходили на маленькой яхте с Кармартеном», «ездили на двух яхтах в Улвич». Бывало и так, что Петр, будучи не очень опытным судоводителем, сталкивался с другими судами на реке, и с него требовали возмещение ущерба. Король Вильгельм обязательно оплачивал все издержки.

Свободное время Петр проводил со своими спутниками в лондонских тавернах. Все историки передают как легенду рассказ о том, что владелец одной из них после отъезда Петра из Англии назвал ее Muscovy Czar’s Head, т. е. «Голова московского царя», заказал портрет царя-клиента и вывесил его над входом. Некий Ваксель, собиратель редкостей, якобы купил в 1808 г. эту вывеску, а взамен предложил хозяину копию. Этот рассказ появился в 1877 г. в журнале «Древняя и Новая Россия» в статье историка Н. Н. Фирсова «Английские сведения о пребывании Петра Великаго в Лондоне», которая была переводом так называемой «Книги Дней» Чемберса, где под каждым днем года сообщались различные занимательные сведения. Из статьи Фирсова ее и взял известный исследователь биографии Петра М. М. Богословский.

Неожиданное продолжение этого рассказа-легенды недавно было предложено читателям авторами лучшего и наиболее полного исследования петровского Великого посольства Д. и И. Гуревичами. Они выяснили, что «некий Ваксель» в действительности существовал и в начале XIX в. жил в Лондоне и работал представителем российского департамента водяных коммуникаций. Он был коллекционером, и его собрания оказались в Петербурге. Авторы выяснили, что этот якобы легендарный портрет уже давно известен: он опубликован в монументальном исследовании М. П. Алексеева о русско-английских литературных связях с указанием его местонахождения – петербургской Публичной библиотеки[26]. На обеих сторонах доски, где сохранились отверстия и следы от кронштейна, к которому крепилась вывеска, рукой неопытного художника нарисованы два портрета Петра I. На одной стороне есть надписи «Czar of Muscovy» и «Edwd. Wild» (т. е. имя хозяина – Эдвард Уайлд). При внимательном рассмотрении оказалось, что имя хозяина заканчивается запятой, и, как предположил известный литературовед и историк русско-британских связей Харви Питчер, после нее должно было быть еще одно слово. Самым правдоподобным здесь могло быть слово, обозначающее, кем был этот Уайлд: «taverner» (содержатель таверны), или «publican» (содержатель паба), или «proprietor» (владелец), либо «innkeeper» (содержатель гостиницы). На другой стороне этой вывески написано также «Czar of Muscovy» и под ним слово «hasted», что, казалось бы, не имело никакого смысла; но можно предположить, что после слова «hasted» было еще слово – возможно, что им было «away», т. е. полностью надпись могла читаться как «Czar of Muscovy Hasted Away» – «покинувший нас царь Московии»[27].

Много времени Петр проводил с своим новым английским другом маркизом Кармартеном. Неудивительно, что маркиз, знаток кораблестроения (он спроектировал и построил яхту, подаренную Петру) и любитель выпивки, понравился московскому царю. Особенно Петру полюбилось выпивать с ним коньяк с перцем, а также и некий напиток, называемый «Nectar Ambrosia», который царь приказал приобрести в большом количестве, для того чтобы отвезти на родину.

Перегрин Осборн, маркиз Кармартен, был сыном лорда Данби, известного политического деятеля, уличенного в получении взятки и находившегося в немилости и не у дел. Сыну его было за сорок, он был значительно старше Петра, и царя привлекало в маркизе то, что он был морским волком, участвовал в нескольких сражениях, получил чин контр-адмирала.

Еще до прибытия в Лондон Петр мог узнать о маркизе Кармартене из письма, полученного посольством на имя Лефорта: «Есть токмо единая особа изо всей Европы, которой совершенно в знании строения всяких кораблей имеет, каковы оные быть ни могут, так что король почасту ему сам удивлялся». Конечно же, оба быстро сошлись и часто встречались.

Яхта «Royal Transport», подаренная Петру, была выдающимся произведением кораблестроительного искусства – самым быстроходным судном британского флота 25 метров длиной, с наклонным мачтами, несущими большие паруса, и 24 пушками для салютов.

Она была отправлена в Россию, но судьба ее оказалась печальной. Пока она оставалась на стоянке в Архангельске, Петр ходил на ней, когда приезжал туда; во время перегона яхты в Петербург она попала в шторм и затонула.

Кроме этой яхты, подаренной ему королем, он приобрел еще одну, «малую яхту», за которую было заплачено некоему Ивану Калсуну 150 гиней.

С маркизом Кармартеном Петр заключил и выгодный для того договор, по которому в Россию он мог ввозить табак в продолжение 7 лет ежегодно не менее 3000 бочек (не менее 500 фунтов в бочке) «травы никоцианы», и по условию договора «никому иному, ни под каким предлогом в государствах и землях Его Царского Величества никоциану садить и ростить и иным каким ни есть людям привозить позволено не будет». В счет пошлин Кармартен уплатил уже сразу 12 тысяч фунтов, которые пошли на текущие расходы посольства.