Дело рыжего киллера - Михаил Карчик

«Блистательный Петербург, сударыня», — как обычно, пробормотала Марина, минуя угловой дом Федора Михайловича. Бедные соблазненные сиротки, убийцы в подворотнях, фиглярствующие актеры, развратные старички — долгоиграющий сериал, вид на который почтенный писатель и имел из своих окон. Вечный сериал с одной эпизодической ролью, выделенной теперь на исполнение и Марине.

Ей надо было на Свечной. Днем путь до этого нового пристанища, которое она нашла у подружки в коммуналке, был короток — дворами. В темноте на такой маршрут решаться не стоило. Все эти ближние к Лиговке кварталы имели давнюю и прочную репутацию, известно какую: одного из самых опасных мест в городе.

Подружка — Катька сказала, что недавно выгнала очередного бой-френда и, опасаясь оставаться дома одна, согласилась, чтобы Марина пожила у нее, тем более что у и самой Марины возникли серьезные проблемы с жильем.

— Ты представляешь, — жаловалась Катька, когда подружка перевезла к ней нехитрый скарб, — ну не могла я больше так жить. Гришка, гад, ни копейки не давал, все говорил, что с долгами какими-то рассчитывается, да на работе денег не платят. Как же, не платят! Я тут как бы между прочим спросила заскочившего «на огонек» Гришаниного сослуживца: «Говорят, вас поздравить можно с прибавкой жалования?» А он в ответ: «Ну, не то, чтобы очень, другим вообще не платят, а нам с Гришей по пол оклада довесили»… Я не стала даже уточнять, сколько же и когда им «довесили» — все равно соврут что-нибудь, а потом еще орать начнет вроде, «Где мое покушать»? А ты денег на «покушать» дал? Ах, на дне рождения был? А там, что, не кормят?..

Марина честно выслушивала Катькины жалобы на жизнь и с сожалением понимала, что теперь ей придется это делать, судя по всему, ежедневно. Впрочем, другого выхода пока не было. Еще хорошо, что вчера Катька заступила на суточное дежурство и можно будет спокойно отоспаться…

Марина грустно вздохнула, входя в парадную: Ну вот, еще и лампочку кто-то разбил.

Нет, парадная, конечно, могла быть и хуже. Например, у ближайшей трамвайной остановки. Так, что в подъезд зайдешь, что в общественный туалет — та же картина: вонь и какой-нибудь ханыга весь облеванный дрыхнет. А у Марины хоть и в глубине двора, и лестница крутая, но за то посторонних не так много, одни черные ходы на лестницу выходят. И только из Катькиной коммуналки единственный выход, которым постоянно пользуются.

Марина, подойдя к двери, поковыряла в ней ключом и попыталась войти в квартиру. Двери что-то мешало внизу. Узкая полоска света, пробившаяся из прихожей, высветила чужие ноги.

— Ну вот, все-таки сглазила, и под моими дверьми спальню устроили. Неужели кто из соседей пытался вернуться домой, да так нажрался, что до комнаты не доползти? Нет, жилье надо искать все-таки другое. Марина открыла дверь пошире, с усилием отодвинув ей ноги лежащего, забросила в прихожую авоську с хлебом и молоком и выглянула на площадку:

— Ну, посмотрим, кого принесла нелегкая.

Пьяных Марина не боялась. Знала: эти безобидны, пока спят. Другое дело, когда еще не наклюкался до чертиков, но уже ничего не соображает, считает себя самым умным, сильным и неотразимым.

…Еще, когда она только устроилась на работу в больницу, туда однажды прибежал один такой в окровавленных штанах. Обливаясь слезами и вмиг заполнив луково-водочным перегаром весь приемный покой, он что-то невразумительно орал, тыча в лицо дежурному травматологу некий комочек, напоминавший фаланги ампутированного пальца. А потом вдруг потерял сознание.

Травматолог понял все раньше остальных, Марину оставили в приемном покое, а хлопца на носилках укатили в операционную.

Выяснилось, что в этот и два предыдущих дня он обмывал с друзьями очередную зарплату. Потом друзья, подустав, захрапели вокруг стола. Бедолага же оказался более стойким и пошел объяснять свои достоинства соседке. Та почему-то не оценила их прелестей и довольно резко объяснила непрошенному гостю, куда ему следует идти. Разгоряченный паленой водкой герой одной рукой схватил соседку за волосы, другой — кухонный нож, лежавший рядом на столе и, приставив острие клинка к горлу непонятливой соседки, потребовал, чтобы она немедленно занялась оральным сексом.

Что думала в эти минуты соседка Марина так и не узнала. Точно было известно лишь одно: остатки откушенного мужского достоинства были предъявлены дежурному травмотологу, который, к сожалению, не был специалистом в области микрохирургии и поставил другие цели: вывести больного из шока, остановить кровотечение и хоть немного успеть выспаться перед завтрашним обходом…

Марина, дернув за плечо, попыталась перевернуть алкаша с бока на спину, чтобы посмотреть на его физиономию (какой-никакой, а если сосед, то нечего ему валяться на холодной лестнице — пусть лучше в прихожей в себя приходит). Но мужик показался каким-то странным: не бормотал недовольно и невразумительно, не храпел. Этого человека, похожего на бомжа, она видела впервые.

«Слава богу, не наш», — Марина хлопнула мужика по щеке. Никакого эффекта, только голова безвольно откинулась в сторону. Звякнула, покатившись, валявшаяся поблизости пустая бутылка от какой-то бормотухи.

— Совсем обнаглели, пьют прямо под дверями, — Марина отпихнула ногой какой то флакон, вроде как от «красной шапочки» и кусок газеты с хлебной горбушкой, а затем наклонилась пониже, чтобы все-таки выяснить, в какой степени перепития находится бомж.

Но, скорее, это непродолжительная работа в травме успела наложить на бывшую медсестру свой отпечаток и плакаты вроде «А ты — помог больному?» еще не стерлись в уголках памяти.

— Это же просто бомж, обыкновенный ханыга, не доползший до своего чердака, — Марина приподняла верхнее веко лежащего. И вдруг поняла, что бомж никогда больше не доберется до своего прибежища, никогда не протрезвеет. Потому, что он уже как минимум час мертв.

Хотя во время работы в травматологии Марина насмотрелась всякого и даже будто бы привыкла к чужой смерти, но все равно видеть ее всегда не приятно.

Надо хоть милицию вызвать, чтобы не валялся покойник весь день. Марина огляделась, будто хотела спросить совета у кого-то неизвестного, стоящего рядом. И тут снова обратила внимание на пакет. Он был явно наполнен какой-то снедью: сверху рядом с пластиковым стаканчиком из-под колы выглядывали пара морковин, и, похоже, помидоры.

— Вот жил человек, бомжевал, дрянь всякую хлестал, а продуктами запасся. Ему они все равно ни к чему, а я, может, хоть салат какой-нибудь сделаю, — Марина выбросила стаканчик в лестничный пролет, решительно взяла найденный пакет, вошла в квартиру, тщательно заперла дверь и позвонила в милицию, придав голосу недовольную интонацию: «Там какой-то человек на лестнице валяется. Нет, больше мне делать нечего… не знаю, что с ним, не подходила. Похоже, что пьяный»…

…Катьки, как и следовало ожидать, дома не оказалось. Соседи еще, видимо, спали. Пока никто не мешал, Марина решила спокойно заняться хозяйством, чтобы вечером не мучиться с ужином. Она пошла на кухню готовить с учетом того, что бог послал в виде бомжатских продуктов. На какой-то миг подумала, что, наверное, поступила не очень хорошо, позарившись на чужой пакет, но затем махнула рукой: алкашу теперь все равно, мне готовить не из чего, а овощи иначе пропали бы.