Дети Нового леса - Фредерик Марриет

Через лес они шли быстрым шагом и уже через полчаса оказались на подступах к месту, где паслись теперь три оленя. Ярдов за триста до них егерь вновь опустился на четвереньки и пополз, не сводя глаз с самца и немедленно замирая, едва только зверь начинал проявлять хоть малейшие признаки беспокойства. Эдвард теперь, боясь все снова испортить, даже почти не дышал. Наконец они достигли высокой травы на самом краю поляны и поползли под ее укрытием с еще большими предосторожностями. Вот Якоб остановился, изготовил ружье прикладом к плечу, взвел курок и поднялся на ноги. Щелчок курка заставил оленя насторожиться. Голова его повернулась на звук. В тот же миг егерь выстрелил. Зверь подпрыгнул, споткнулся, колени его подогнулись, он попытался встать, но тотчас же рухнул на землю. Самок сдуло с поляны как ветром. Эдвард взвился с восторженным воплем на ноги. Он уже был готов в азарте нестись к добыче, но Якоб, уже заряжавший по новой ружье, остановил его.

– Никогда больше, Эдвард, не делай так. Взял оленя, а после еще полежи тихонько в засаде.

– Зачем? – переминался от нетерпения с ноги на ногу мальчик. – Ты ведь его уже уложил.

– Этого да, – кивнул старый егерь. – Но откуда нам знать, вдруг рядом с ним лежал в траве еще один? Вопли твои его испугали бы. А вот сидели бы мы, к примеру, с тобой в засаде и у тебя бы тоже было ружье. Я в оленя, который пасется, выстрелил, второй от шума поднялся с травы. Ты из засады его и снял. И мяса бы мы домой доставили в два раза больше.

– Понятно. Я был не прав, – потупился мальчик. – Зато теперь знаю.

– Для того и сказал, – улыбнулся Якоб. – Ну, идем же к добыче. Сильно нам повезло. Королевский олень достался.

– Королевский? – переспросил Эдвард. – Это что, порода такая?

– Не порода, а возраст, – принялся объяснять ему Якоб. – Самцов до трех лет называют брокитами. Стаггарты – это четырехлетки. А с пяти лет олень дорастает до королевского. Каждый охотник гордится, если ему повезет такого добыть.

– А откуда ты знаешь, сколько лет нашему? – тут же последовал новый вопрос Эдварда.

– Да по рогам, – указал на голову зверя егерь. – У нашего девять отростков. У брокита их только два, а у стаггарта три. Чем старше олень, тем их больше. У королевского до двадцати и даже до тридцати доходит. Эх, Эдвард, мясцо мы с тобой принесем – объедение.

Он с большой ловкостью быстро освежевал тушу, спрятал в ножны охотничий нож и спросил у мальчика:

– Дорогу до дома один найдешь? Да, впрочем, это не важно. Смокер тебя самым коротким путем проведет. Вернешься, седлай поскорее Билли и на нем – обратно сюда. На себе нам такое количество мяса не донести.

Эдвард кивнул и в компании черного пса удалился, а Якоб стал подготавливать их трофей к перевозке. Когда спустя полтора часа мальчик приехал верхом, выяснилось, что даже выносливый белый конек всего увезти не в силах. После того как он был навьючен, осталось еще по солидному куску мяса, один из которых, побольше, взвалил себе на плечи Якоб, а тот, что поменьше, – Эдвард. Смокер, успевший вдоволь полакомиться оленьими потрохами, весело бежал впереди всей компании.

Дома мясо было подвешено на крюки дозревать, Билли отведен в стойло, а оба охотника поспешили к столу, на котором всех домочадцев уже ожидал обед, на сей раз безо всякой подсказки Якоба приготовленный Элис. И она не могла скрыть довольной улыбки, видя, с каким удовольствием вся компания поглощает плоды ее кропотливой работы. Когда же Якоб еще и сказал, что ему в жизни не доводилось пробовать столь замечательного рагу, щеки ее зарделись от гордости.

На следующее утро Якоб засобирался в город, чтобы продать там часть оленины и пополнить запас овсяной муки, который у них уже подходил к концу. Эдварду захотелось составить ему компанию, но тот решительно возразил:

– Нельзя тебе пока там показываться. Случись нужда какая-то крайняя, пожалуй, еще и можно было б рискнуть. Но подставлять свою голову понапрасну… Нет, Эдвард, я такого тебе не позволю. Здесь вы все в безопасности, потому что, хоть я в Лимингтоне многим известен, и оленину там у меня покупают, и сам я приобретаю там всякое-разное, но где мой дом – для всех тайна. Так, егерь какой-то из Нового леса. Угодья ж у нас королевские, заповедные. Путь сюда посторонним заказан, люди и не суются. А и придут, кто в таких дебрях жилище мое отыщет? Но с тобой, Эдвард, дело другое. Появишься там, мигом будешь опознан. Нет уж. В лесу все гуляйте сколько угодно, а за его пределы пока ни ногой. Я сегодня тебя по-другому порадую. Есть у меня немного деньжат, и куплю я тебе в Лимингтоне ружье, чтобы самостоятельную охоту осваивал. Хамфри получит плотницкий инструмент. По тому, как он ловко ножом орудует, кажется, есть у него к подобным делам расположенность. А Элис нужны хорошие иголки и нитки. Шить она и теперь немного умеет, а руку набьет – вот у нас и своя лесная портниха. Ну и еще кой-какой инвентарь закуплю для различных работ.

Вернулся Якоб из Лимингтона под вечер на изрядно нагруженном Билли, который привез на своей мускулистой спине мешок овсяной муки, несколько вил, лопат и мотыг, стамески и прочие плотницкие инструменты, швейные принадлежности и, наконец, ружье с длиннющим стволом, которое егерь с торжественным видом вручил выбежавшему из домика Эдварду.

– Полагаю, ты сам уже видишь: ружье отменное. Давно я вожу с ним знакомство. Прежним его хозяином был здешний егерь – стрелок, каких мало найдешь в целом мире. Много раз видел я это ружье у него в руках, да и в свои руки брал, когда он позволит полюбоваться. Не повезло ему, бедолаге. Голову в Нэсби сложил, как и твой отец. А вдова его ружьецо продала по бедности.

– Спасибо, Якоб! – растроганный мальчик прижал драгоценный подарок к груди. – Обещаю тебе настрелять из него столько дичи, чтобы все твои деньги вернулись.

– Если получится, очень меня порадуешь. И деньги тут ни при чем. Мне их совсем не жаль. Просто я в таком случае буду уверен, что, со мной или без меня, вы тут не пропадете. Немного поднатореешь в охоте, примусь за Хамфри. Как говорится, наде-жен тот лук, у которого две тетивы. Мяса, которое мы добыли вчера, нам вполне хватит недели на три. И на морозце таком оно хорошо сохранится. Так что идти на охоту пока нет нужды. Зато ты стрелять хорошенько поучишься. Даже к самому лучшему ружью надо сперва привыкнуть.

Ближайшим же утром Эдвард, и прежде достаточно сносно стрелявший, начал усиленно тренироваться, и у него оказался столь меткий глаз, что еще до исхода дня он уверенно попадал в цель со ста ярдов. Гордый таким результатом, он заявил Якобу:

– Теперь можешь спокойно меня одного отпускать на охоту.

– И ты вернешься домой ни с чем, – осадил его тот. – Тебе еще многому предстоит научиться, мой мальчик. Мы с тобой по-другому поступим. Когда у нас не будет острой нужды в дичи, я разрешу тебе стрелять первым.

– Пойдет, – вполне устроило такое решение Эдварда.

Вскоре зима совсем разыгралась, и стало так холодно, что Якоб и дети почти все время проводили дома, покидая его лишь по крайней необходимости, одной из которых была заготовка дров. Добытое в лесу дерево Якоб и мальчики обвязывали веревками и волокли по снегу обратно.