Карма (сборник) - Алексей Мефодиев

– Брось, жениху напиваться неприлично, – отвечал Дмитрий, который обычно не выпивал больше двух-трех рюмок крепких напитков.

– Ну как знаешь, тогда пошли.

Они протиснулись сквозь ряды танцующих и оказались в гардеробной. Накануне Дмитрий в деталях обсуждал с администрацией ресторана план проведения вечера, однако о существовании каких-то помещений, кроме основного зала, он осведомлен не был. Сейчас он недоумевал: получалось, что в ресторане был еще один зал, который ему не показали. А ведь он просил показать ему все помещения. Значит, его обманули? Зачем? Это было странно. А появление сестры… Почему Даша о ней ни разу не упоминала? Наверное, Игорь просто хочет его разыграть. Что ж, посмотрим.

К его удивлению, шедший впереди него Игорь отдернул портьеру, которую Дмитрий раньше принимал за декоративную. За портьерой оказалась массивная дубовая дверь. На двери красовалась надпись «диванная». Игорь повернул ручку, и друзья оказались в небольшом помещении, по периметру которого были расставлены диваны и кресла, а в противоположном углу располагалась миниатюрная барная стойка. Комната тускло освещалась двумя светильниками. В воздухе стоял запах каких-то благовоний, напоминавших гашиш. В креслах сидело несколько незнакомых ему молодых людей. По всей видимости, они были приглашены со стороны невесты. На одном из диванов расположилась девушка. Когда друзья вошли в комнату, она отложила гитару – видимо, она только что закончила играть – и встала. Тут же один из молодых людей, угадывая ее желание, услужливо налил стакан воды и передал ей. Девушка поблагодарила его кивком головы и, сев на диван, опять взяла гитару в руки.

Одного взгляда на нее Дмитрию было достаточно, чтобы понять, сколь она прекрасна. Если девушка и приходилась сестрой Даше, то была на нее совершенно не похожа. Даша была голубоглазой блондинкой среднего роста, немного полноватой, с аккуратной короткой стрижкой. У нее был слегка курносый нос, который сводил Диму с ума. Она почти не пользовалась косметикой, что Дима также одобрял.

У Дашиной сестры, если, конечно же, верить словам Игоря, что она ее сестра, нос был прямой, с едва заметной горбинкой, которая ее совершенно не портила, но напротив придавала дополнительный шарм. Она была шатенкой, длинные волосы ее свободно ниспадали на плечи. Роста она была выше среднего, при этом на ней были элегантные туфли на высоких каблуках, что делало ее выше большинства мужчин. Она была скорее худощава. Дмитрий всегда отдавал предпочтение женщинам с формами, но, странным образом, худоба Любы показалась ему невероятно притягательной. Дима ощутил сухость во рту и направился к стойке бара.

На появление друзей никто не обратил никакого внимания.

– Что же мне вам еще спеть? – спросила Люба. У нее был приятный низкий голос.

– Что-нибудь архетипическое, – сказал один из молодых людей.

– Архетипическое? Я и слов-то таких не знаю, не то что песен, – отвечала Люба, улыбаясь. Потом, подумав, добавила:

– Разве что эту. Но только по твоей просьбе, Кирюша.

Дмитрий пересек комнату и сел в свободное кресло, находившееся напротив Любы. Девушка подняла голову, и их глаза встретились. Дмитрий ощутил легкое покалывание в области головы и позвоночника, как если бы он находился на терапевтическом сеансе токов ультравысокой частоты. Потом она взяла первый аккорд, комната заполнилась чудесными звуками. Ее нежные длинные пальцы словно ласкали гитару, и та с благодарностью отдавала все лучшее, что в ней было. Потом Люба снова подняла голову и посмотрела прямо в глаза Дмитрию. Не отрывая своего взгляда, она запела низким бархатистым голосом:

До этого Дмитрий слышал эту песню много раз, но не находил в ней ничего особенного. Сейчас же ему вдруг открылась вся ее красота и скрытая значимость. Но что самое удивительное, ему показалось, что он невольно становится участником событий песни. По крайней мере после слов «во сне привиделось» он не смог бы с уверенностью ответить на вопрос, спит он или бодрствует. Он продолжал смотреть в темные как омут глаза Любы, а она пела дальше:

С этого момента комнаты и сидящих в ней людей для Дмитрия не существовало более. Он смотрел в глаза Любы и видел себя самого, но отнюдь не молодым московским хирургом, который только что женился. Дмитрий видел себя закаленным в боях, зрелым казаком, стоящим у плетня. Звали его Митко. Перед его взором открывалась бескрайняя степь. Было раннее утро. Прохладный ветер приятно холодил разгоряченное теплой постелью тело. Вот-вот должно было взойти солнце. Он встал до зари. Через какой-нибудь час он уйдет в боевой поход. В походах Митко бывал много раз и всегда испытывал легкое волнение перед отправлением в путь. Ведь когда отправляешься в боевой поход, не знаешь, что тебя ждет, вернешься ли. Так он прожил лучшие годы своей жизни. Так жили его отец и дед. Все они служили российскому государю и в то же время были свободны. Государь был далеко, а они были тут. Они были хозяева своей степи. Этот запах дикой свободы, перемешанный с горечью полыни, полной грудью вдыхал сейчас казак, глядя на необъятные просторы открывавшейся перед ним степи.

Митко посмотрел назад. Перед ним был большой хутор. Там стоял его дом. Дом, где родились его дети. Он построил его своими руками. На пороге появилась его жена. Она как две капли воды походила на Любу. В руках она держала кувшин. Он стоял и смотрел, как она грациозно идет к нему.

– Выпей на дорожку, – сказала Люба, протягивая ему кувшин с молоком.

Митко взял кувшин и неторопливо выпил его до дна. Пока он пил, Люба смотрела на него. Потом она взяла кувшин и сказала:

– Я принесу твою шашку.

Митко посмотрел вслед удаляющейся жене. Ненадолго он предался воспоминаниям. Первый раз он увидел Любу на своей собственной свадьбе, тогда Митко вел под венец добрую дивчину из соседней станицы. Когда Люба с ним заговорила, в него словно молнией ударило. Это была любовь с первого взгляда. Он был очарован ею. В ту же ночь, попирая все законы казацкого общежития, он выкрал Любу прямо из ее дома. Разразился чудовищный скандал. Они уехали из станицы и основали свой хутор. Со временем все поутихло. «Мир всегда был послушен силе», – подумал Митко.

Он еще раз посмотрел на степь и пошел в конюшню. Вот он, его вороной конь, его верный друг. Сколько раз он выручал его в смертельном бою! Своенравен, конечно, как без этого. Никому, кроме Митка, не давал себя оседлать.

Подошла Люба, у нее в руках была его шашка. Эта шашка раскроила не одну голову. Она должна была ему послужить и в этот раз.

Дмитрий похлопал коня по загривку и сказал:

– Странный мне сон был нынче, Любаня.

– Что за сон еще? – спросила Люба.