Хэппи энд - Виктория Токарева

Вадик быстро оделся, они вышли на улицу.

Костя посмотрел на часы, было пять. Гулять надо до семи. Катя будет искать, звонить. Но ничего. Он имеет право уделить своему сыну два часа в неделю.

К Вадику приблизился худенький мальчик в джинсах и курточке, явно старше, лет двенадцати.

– Поиграем? – предложил он.

Вадик весь осветился. С ним хотел играть большой мальчик, а это очень престижно. Это все равно как к рядовому подошел полковник и предложил поиграть.

Они стали носиться друг за другом. Игра называлась «салки», а в детстве Кости она называлась «пятнашки», что, в сущности, одно и то же. Салки – от слова салить – значит коснуться и запятнать.

Когда дети остановились продышаться, Костя спросил:

– Мальчик, тебя как зовут?

– Я девочка. Саша.

Костя немножко удивился, но промолчал. Какая, в общем, разница… Девочка двигалась и общалась как мальчишка. Она была изобретательной, придумывала разные игры. Вадик с восторгом ей подчинялся. Девочка – явный лидер, Вадик – исполнитель.

– Сколько время? – неожиданно спросила девочка.

– Надо говорить: «который час», – поправил Костя. – Без двадцати семь…

Девочка посмотрела в сторону, что-то соображая. Потом подставила Вадику подножку и толкнула. Вадик рухнул. Девочка наклонилась, зачерпнула снег варежкой и натерла Вадику лицо.

– Малолетка… – с презрением проговорила она и выпрямилась. В довершение поддела Вадика ногой и перекатила его, как бревно.

Потом повернулась и пошла прочь.

Вадик поднялся, смотрел ей вслед. Его личико, вымытое снегом, было свежим и ошеломленным. Он не понимал, что произошло. Только что играли, дружили, и вдруг, на пустом месте… За что?

Девочка удалялась, уносила в сумрак свою непредсказуемость.

Костя все понял. Она отомстила Вадику за то, что он был НЕ ТОТ. За неимением лучшего общества она вынуждена была опуститься до малолетки. Но она не простила и теперь уходила гордая, несмирившаяся. А Вадик ничего не понимал и смотрел ей вслед как дурак.

– Она что, с ума сошла? – проговорил Вадик, обратив на отца свои промытые удивленные глаза.

– Просто ей пора домой, – дипломатично ответил Костя. – И нам тоже пора.

Вадик вложил свою руку в ладонь отца. Ему было важно за кого-то держаться. И не за «кого-то», а за сильного и своего.

Костя держал его руку в своей и знал: что бы ни случилось, он всегда будет ему отцом. Всегда.

Костя любил сидеть в Катином офисе и смотреть, как она работает. Белые стены, компьютеры, картины, крутящееся кресло – поворачивайся куда хочешь.

Но сегодня никуда поворачиваться не надо. Перед Катей стояла клиентка по фамилии Сморода, с ударением на последней гласной. Такая фамилия вполне могла служить и как имя. Очень красиво.

Сморода была молодая, рыжая, очень прямая, в шубе до пят. Не улыбалась, не хотела нравиться. Смотрела спокойно и прямо.

Катя привыкла к тому, что клиенты нервничали, торговались до крови, боялись прогадать, покрывались нервными пятнами.

Сморода ничем не покрывалась, хотя дело касалось огромной суммы. Сморода выставила на продажу квартиру в центре, в доме архитектора Казакова. Квартира – лучше не придумаешь, ушла тут же, как блин со сковороды. Сморода явилась оформлять сделку.

– Дело в том, что я уезжаю, – сообщила она. – Я хочу, чтобы вы переправили мои деньги в Лос-Анджелес.

– У вас есть там счет? – спросила Катя.

– Нет. У меня там нет никого и ничего.

– Но может быть, друзья. На их счет.

– У меня нет друзей. – Сморода пожала плечами.

– А как же быть? – не поняла Катя.

– Я уеду. Открою там счет. Сообщу его вам, по факсу. И вы мне переведете.

– А вы не боитесь бросать свои деньги на незнакомых людей? – удивилась Катя. – Вы мне доверяете?

– У меня нет другого выхода. Я должна срочно уехать.

По-видимому, Сморода сама была исключительно порядочным человеком и мерила других на свой аршин. Если она не в состоянии обмануть, то почему она должна заподозрить в обмане Катю…

Катя все это понимала, но она давно в бизнесе и знала: бизнес по недвижимости – это стадо, бегущее к корыту. И вдруг среди стада – прямая, загадочная Сморода.

– А почему вы уезжаете? – не выдержала Катя. Любопытство было неуместным, но Катю интересовали причины, по которым можно бросить целое состояние.

– Причина более важная, чем деньги, – неопределенно ответила Сморода.

Что может быть важнее денег: любовь? смерть? Но лезть в душу было неудобно.

Катя протянула ей визитку с указанием факса и телефона, Сморода спокойно попрощалась и ушла.

Через неделю пришел факс от Смороды с реквизитами банка. Катя переправила все деньги минус комиссионные. Еще через неделю раздался звонок. Это звонила Сморода, чтобы сказать одно слово:

– Спасибо. – Она была немногословной.

– Как вы поживаете? – не выдержала Катя.

– Я поживаю на океане. Хожу каждое утро по десять километров.

Катя не поняла: хорошо это или плохо – десять километров каждый день.

– Вам там нравится? – проверила она.

– Теперь уже нравится…

Сморода молчала. Кате не хотелось с ней расставаться, но ничего другого не оставалось.

– До свидания, – попрощалась Катя. Положила трубку и пошла вниз.

Надо было влиться в стадо, бегущее к корыту. Внизу ждал Костя, чтобы облегчить и украсить этот бег, сделать его радостным, почти сверкающим. Подставлял руку, плечо и сердце. Пел под гитару – ретро и современную попсу.

Катя спускалась по лестнице и думала: как хорошо, что есть на свете музыка и Сморода – территория любви и благородства.

Костя отвез Катю домой.

Перед тем как выйти из машины, она долго сидела. Потом сказала:

– Не хочется уходить.

– Не уходи, – отозвался Костя.

Это была его мечта – приватизировать Катю в собственность.

– Не могу.

– Почему? – не понял Костя. – Разве это не от тебя зависит?

– Александр выкинет меня из дела. Он хозяин.

– Я буду твой хозяин.

– Хозяин без денег – это не хозяин.

– Тогда иди домой…

Катя имела манеру давать надежду, а потом ее забирать. И тогда Костя, взметнувшись душой, шлепался этой же душой в лужу, ударялся сердцем.

Катя сидела.

Костя открыл ей дверь. Катя медленно выгрузила ноги, потом остальное тело.