Приключения поручика гвардии - Юрий Шестера

— Я что-то не припомню, чтобы моряки употребляли в пищу летучих рыб. Может быть, это связано с недостаточным их количеством. Ведь мне приходилось плавать в тропических водах на фрегатах, высота бортов которых почти в два раза больше, чем у шлюпа, и это было непреодолимым препятствием для летучих рыб. А на малых судах типа китобойных площадь палубы гораздо меньше.

Было очевидно, что ему очень не хочется попасть впросак. И он мучительно искал подходящее решение. Наконец Иван Федорович поднял глаза на собеседников.

— Сделаем так. Я прикажу собирать летучих рыб, а вы, Григорий Иванович, как ученый натуралист будете делать их замеры, взвешивания и так далее в научных целях. И если их количество окажется достаточным, то как отработанный научный материал передадим этих самых рыб на камбуз. Ведь, в самом деле, не пропадать же такому добру? — невинно улыбнулся капитан. — И еще одно непременное условие. Убедительно прошу вас, господа, чтобы эта маленькая тайна осталась только между нами.

И вот теперь матросы вахтенной смены усердно собирали летучих рыб в довольно большой брезентовый чан с морской водой, а Григорий Иванович не менее усердно замерял и взвешивал их, перекладывая в другой такой же чан и делая записи в тетради. Ну чем ни научный эксперимент?

Изредка подходил Андрюша, интересуясь результатами. Было, как всегда, безоблачно, дул устойчивый норд-ост, характерный для этих широт, волнение водной поверхности практически отсутствовало, и летучие рыбы с завидным постоянством шлепались на палубу. Все это обнадеживало. Однако для ужина рыб было еще маловато, поэтому решили «научный эксперимент» продолжить и на следующий день.

И вот к обеду на другой день натуралистом было «отработано» более пятидесяти рыб, и их торжественно отнесли на камбуз, где опытные коки разделали их и поджарили. А когда в кают-компанию внесли подносы с заманчиво подрумяненными жареными рыбами, восторгам не было предела. Все присутствующие дружно благодарили Григория Ивановича за успешный эксперимент и за пользу науки для мореходства, в то время как заговорщики обменивались многозначительными взглядами.

Но, к удивлению Андрюши, натуралист и на самом деле так заинтересовался этим экспериментом, что продолжил его и в дальнейшем, благодаря того за идею, давшую возможность написать научную статью о летучих рыбах, которую он собирался опубликовать после возвращения из плавания. Таким образом были убиты сразу два зайца, и почти регулярно через каждый день на стол кают-компании поступала только что «пойманная» свежая рыба.

* * *

По мере приближения к экватору моряков все больше охватывало возбуждение. Ведь его пересечение было не только чисто географическим событием. По установившейся во всех морских державах традиции моряк, пересекший экватор, приобщался к высшему морскому сообществу, что подтверждалось особым обрядом и выдачей соответствующей грамоты.

Руководил этим обрядом бог морей Нептун, на исполнение роли которого назначался моряк, уже ранее пересекавший экватор. Но в составе экспедиции были только два таких моряка: Иван Федорович Крузенштерн, капитан «Надежды», и Юрий Федорович Лисянский, капитан «Невы». Поэтому именно на них и выпала роль руководителей этого обряда на своих шлюпах.

На высоком троне восседал Нептун с длинной бородой из пакли, короной на голове и трезубцем в руке. Его окружала свита из морских чудищ и бойких помощников. Перед ним простиралась купель, сооруженная из запасного паруса на растяжках и окруженная моряками, которым предстояло пройти морское крещение. На мостике с секстаном в руках колдовал штурман.

И когда раздалось долгожданное: «Широта ноль!», Нептун ударил трезубцем о помост. Тотчас его помощники с визгом и улюлюканьем подхватили на руки камергера Резанова как старшего по чину и бухнули в купель с морской водой. Над шлюпом пронеслось торжествующее «ура!». Те же помощники Нептуна помогли камергеру выбраться из купели, и тот, оставляя потоки воды, стекавшие с его одежды, поднялся к трону. Здесь виночерпий поднес ему чарку, и Николай Петрович, перекрестясь, осушил ее. А Нептун торжественно вручил ему именную грамоту, официально подтверждающую приобщение его к избранным морского сообщества. И опять воздух содрогнулся от многоголосого «ура!».

Затем в купель последовал старший офицер и так далее по чину вплоть до счастливого юнги. И все это сопровождалось радостными возгласами участвующих в славном морском празднике.

Переодевшись и приведя себя в порядок, Андрюша, возбужденный и радостный, поспешил в каюту Фаддея. Друзья обнялись, поздравляя друг друга.

— Никак не могу поверить, Андрюша, что таинство морского посвящения уже свершилось, — делился своими впечатлениями Фаддей. — Ведь знали же, что мы на подходе к экватору, и все равно это случилось как-то неожиданно. Ну, точно так же, как и производство в офицеры в Морском корпусе. Странно все-таки устроен человек, — задумчиво добавил он.

— А это всегда так бывает, когда ждешь чего-то великого, — успокоил друга Андрюша. — Не мы первые, не мы и последние. Так есть и так будет всегда во все времена, — с сияющими от счастья глазами философствовал он, обнимая Фаддея.

— Пора поторапливаться, — вдруг заспешил мичман, одергивая парадный мундир и поправляя у пояса морскую саблю. — До времени сбора в кают-компании, объявленного старшим офицером, осталось всего ничего. А опаздывать, во всяком случае, мне, флотскому офицеру, как-то ни к чему, — не удержался от дружеской подковырки Фаддей.

По случаю столь праздничного обеда в кают-компанию прибыли и Резанов с Крузенштерном, что еще больше усилило необычайность происходящего. Многочисленные тосты и здравицы следовали один за другим, но хмель не брал пирующих. Все и так, без вина, были хмельны от щедро выпавших на их долю радости и счастья. Это событие было не просто разнообразием в рутине повседневной флотской жизни. Это было триумфом моряков, впервые в истории русского флота пересекших экватор, участвуя в кругосветном плавании.

* * *

Волнения, связанные с пересечением экватора, уже улеглись, и корабельная жизнь вошла в обычное русло. Шлюпы по-прежнему шли курсом на гавань бразильского города Дестеро, но уже в Южном полушарии, и моряки могли по ночам наблюдать легендарный Южный крест, главное созвездие южного звездного неба, который уже довольно высоко поднимался над горизонтом.

После окончания очередного завтрака в кают-компании старший офицер неожиданно обратился к Андрюше:

— Андрей Петрович, у нас приболел лейтенант Головачев. Не могли бы вы заменить его на вахте?

— Так точно, господин лейтенант! — уже официально ответил вскочивший со своего места Андрюша с забившемся от волнения сердцем.

— Вот и отлично! Заступайте на вахту в двенадцать ноль-ноль.

Андрюша инстинктивно поискал глазами Фаддея, как бы ища так нужной ему поддержки, а тот, подмигнув, незаметно показал большой палец.

Все! Спокойная жизнь закончилась. Одно дело управлять парусами в присутствии Фаддея, который в случае чего мог помочь быстро исправить допущенную ошибку, и совсем другое быть на мостике одному, чувствуя только настороженность рулевого, вроде бы спокойно стоящего у штурвала. Но в то же время он так стремился к самостоятельной вахте, неоднократно проигрывая про себя свои действия в критических ситуациях! «Бог не выдаст — свинья не съест», — философски подытожил свои мучительные размышления новоиспеченный вахтенный офицер.