Отель «Рай» - Алла Осипова

— Бедный мой!.. А я думала, что вы подружились, что у вас мужская солидарность…

— Алеша — злой. Он только прикидывается добрым. Вот мама у него добрая, хотя и прикидывается злой. Наверное, специально, чтобы его перевоспитать. Алеша всех ненавидит, весь мир, и меня тоже! Когда ты не видишь, он орет на меня и обзывает, причем очень обидно! А однажды даже больно стукнул, ремнем. Просто я тебе не рассказывал ничего. Он гад!

— Прости меня, мой мальчик. Прости… Если бы я знала!

Я обняла сына и зарылась носом в его волосы. Они пахли молоком и солнцем, это был родной запах.

— Я никому не дам тебя в обиду, — прошептала я.

— А я тебя тоже никому не дам, я тебя спасу, — тихонько ответил Ваня, крепко-крепко обнимая меня за шею.

Я еще немного поплакала, приняла ванну, и мы с Ваней уснули. Во сне Ваня стонал и вздрагивал. Так кончился этот ужасный для меня день отдыха в раю.

…Потом много чего было — я как-то продержалась до конца срока. Больше не пила, много плавала в море, ходила в спортивный зал, играла в боулинг, посещала все анимационные мероприятия и аэробику, ездила на традиционный турецкий рафтинг. Я изо всех сил старалась заполнить чем-нибудь время, чтобы ни о чем не думать. Только очень жалела, что в отеле нельзя сделать лоботомию, чтобы убрать все остатки эмоций.

Моя душа окаменела. Алеша мне не звонил.

Ленчик дежурно со мной заигрывал, а все остальные в компании смотрели на меня как на несчастное животное, которое откармливают, перед тем как поведут на забой. Я изо всех сил старалась избегать каких-либо разговоров по душам, ограничиваясь нейтральной, пустой болтовней.

С Михаилом мы иногда переглядывались. Он каждый день катался с Ваней с горок, о чем-то оживленно беседовал, играл с ним и его приятелями в бассейне. Видимо, я тогда очень напугала его своим видом, но со временем он стал чаще мне улыбаться и однажды вечером пригласил на танец. Вот это был танец! Мы понимали друг друга с полужеста и разыграли целый спектакль. Это была смесь диско, танго, лезгинки, цыганочки и еще каких-то импровизаций. Нам аплодировали целую минуту!

Я так давно не танцевала — Алеша не любил танцевать, поэтому мне танцевать не приходилось. Но танцевать — так здорово! Душа поет в танце! Я почувствовала жизнь и свободу, упоительную свободу от каких-либо обязательств перед Алешей! Может, мне изменить ему с Михаилом?

После танцевального марафона мы, запыхавшись, отошли в прохладу кондиционированного бара и принялись жадно хлебать воду. Мы посматривали друг на друга и хохотали. Ура! Я могу даже хохотать. Значит, я живая и не все потеряно!

— Ми-Ми! — пропела я.

— Ля-Ля! — ответил он в такт.

— Ми-Ми! — снова пропела я.

— Ля-Ля! Под нами кружится Земля! — сочинил он.

— Ми-Ми! Меня покрепче обними!

— Ля-Ля! Я вижу в небе журавля!

— Ми-Ми! Как журавли щебечем мы!

Так мы довольно долго сочиняли всякие глупости и хохотали. Потом стали получаться нескладушки, и мы приостановили экспромт.

— А я тоже недавно сочинила стихотворение. Только грустное. Ничего?

— Ничего, валяйте. Грустить тоже иногда надо.

И я стала читать ему стихотворение, которое сочинила после той роковой ночи на пирсе.

Я патетически замолчала…

— Хочешь, я концовку добавлю? А то у тебя не хватает, — спросил Миша.

Я кивнула.

— Класс! А ты такой веселый, да?

— А что грустить-то, жизнь здесь такая хорошая, свобода, равенство и братство! Во всяком случае, в этом отеле всем наливают одинаково! Ну как, классную концовочку я тебе забацал в стихах?

— Только я в тебя не влюблена.

— Но это пока, потом — все может быть. Я в тебя уже немножко влюблен. А что такое любовь, по-твоему?

— Вот вопросик! А что такое космос, мироздание? Если кто-то сможет объяснить это, то с легкостью объяснит, что такое любовь. Миша, а ты женат?

— Я — нет. Не женат.

— На отдыхе все не женаты или в плохих отношениях с женой, это же классика, — сказала я недоверчиво. — Такой симпатичный мужик — и вдруг не женат? Странно.

— Я правда не женат. Жил с одной женщиной, долго жил, но не любил ее. Она чисто случайно рядом со мной оказалась, поддержала в трудную минуту… Не любил ее, но долгие годы жил, себя мучил и ее мучил. Зачем? Вот дикость! Ведь жизнь проходит, кап-кап-кап… Столько времени потеряли и я, и она, родители мои и ее тоже настрадались… Лучше нас понимали, что мы не пара, а мы все пытались кому-то что-то доказать и из пустоты вырастить цветы… О, в рифму сказал! Красиво! Какой я все-таки поэтичный, а?

— А ты кого-нибудь любил?

— Нет… наверное, но я еще надеюсь…

— Что ж, надежды юношей питают…

— А ты любила?

— Я не могу жить без любви. Жизнь без любви напоминает могилу. Любовь везде, она пропитывает все пространство, она в цветах, в пчелах, в детях, в морских волнах… надо просто настроиться на ее волну… Попробуешь?

— Попробую. Длину волны подскажешь?

— Ты можешь попробовать полюбить ту самую женщину, с которой жил…

— Нет. Это не тот вариант, увы. Сколько ни тужился — не выходит цветочек каменный.

— Ты циник.

— Нет, я романтик. Я поэт.

— Как же может поэт не любить? Нельзя не любить и писать стихи. Мужчина всегда пишет стихи, когда любит или страдает от неразделенной любви.

— А женщина когда пишет?

— Когда нет рядом любимого. Если он рядом с женщиной, то все свое вдохновение она отдает любимому. Вдохновенно варит борщ, стирает носки, рожает детей…

…Мы долго еще болтали с Мишей, вокруг нас кружили Вася и Леночка, бросая испепеляющие взгляды, периодически подбегал абсолютно счастливый Ваня и о чем-то осведомлялся у Михаила.

Я чувствовала, что нравлюсь ему, и моя самооценка начала медленно, но верно расти. Постепенно стала улыбаться, уже не деланой улыбкой, а по-настоящему.