Капитан её сердца - Вера Эн

Ден счел это развлечение весьма остроумным, а вот Дину оно стоило места в списке претендентов на получение спортивной стипендии, ибо мистер Ричардс, тренер по баскетболу, не заметил в подопечном особого рвения к спорту и напоследок даже посоветовал мистеру Уоллесу расставить приоритеты в правильном порядке, если он рассчитывает чего-то добиться в жизни. Дин пережил эту оплеуху в одиночку, даже Дену не открыв своего разочарования упущенным шансом, после чего вгрызся в тренировки мертвой хваткой, оставив для девиц лишь редкие перекуры, и имел все основания в скором времени рассчитывать на желаемые дивиденды.

Но подругу по несчастью не могла заинтересовать ни первая, ни вторая часть этой истории.

Дин хмыкнул и потер переносицу.

— Не была, значит, — теперь уже с наигранной снисходительностью повторил он. — Что, Мелоун, неужели вся эта радость жизни прошла мимо тебя? И москиты тебя по ночам в палатке на жрали, и недозрелой черникой ты живот себе не набивала, и по пояс в ледяной воде плот с камней не выталкивала, и даже в десятимильных бросках ноги на горных тропах не сбивала? Скучное же у тебя детство было, Мелоун. Неромантичное.

Tea легко улыбнулась, как будто по достоинству оценила его сарказм.

— Совсем неромантичное, — согласилась она. — Я каждые каникулы просила папу взять меня с собой, а он все считал меня маленькой и боялся, что мне будет слишком трудно в его поездках. Только когда мне исполнилось двенадцать, наконец решился. И совершенно напрасно он волновался. Вовсе и не было мне ни страшно, ни сложно. Совсем, конечно, далеко от цивилизации и условия самые что ни на есть походные, но зато какая красота! Когда я в первый раз джунгли увидела наяву, а не на папиных фотографиях…

— Так, стоп, Мелоун! — Дин нахмурился. Она говорила так, словно он должен был что-то про нее знать и лишь поддакивать в ответ, но Дин ни черта не знал. И меньше всего на свете хотел чувствовать себя кретином. — Кто у нас папа и на кой черт он фотографирует джунгли?

Tea снова улыбнулась — на этот раз с такой любовью, что у Дина заломило от приторности зубы.

— Папа у меня фотограф, — даже не думая раздражаться из-за его неуважительного тона, ответила она. — Для National Geographic природу снимает. То в одной стране, то в другой. Весь мир уже объездил. А я пока дальше Индии и не бывала. Этим летом мы с папой, правда, вдоль всего Чили проехали, но, кажется, это все-таки ближе, чем Хампи**. А вот в Австралии…

Она говорила, не хвастаясь, а просто повествуя о своей жизни, и этот тон неожиданно пробудил в душе Дина искренний интерес. В конце концов, что он терял?

— Ну, раз такое дело и ты у нас великая путешественница, — хмыкнул он и уселся на большой плоский камень возле новоявленной стены, — тогда и рассказывай.

Теа удивленно посмотрела на него, однако возражать не стала.

* по Фаренгейту (+10 по Цельсию) (прим. авт.).

**древний индийский город, затерянный в джунглях.

— Папа увлекся фотографией еще в школе, — аккуратно начала рассказ Tea и стиснула руки, услышав в своем голосе привычную нежность. О папе она могла говорить только каким тоном, но, зная Динову насмешливость, заранее ждала от него какой-нибудь язвы насчет своей сентиментальности. Впрочем, в этом случае она замолкнет, уйдет в свои мысли и предоставит Дину право самому разбираться с чересчур медленно тянущимся временем. Сентиментальность она ему простит, а вот любой выпад в сторону своего отца — никогда! Так что пусть только попробует! — Он несколько лет жил на Филиппинах, а там, мне кажется, ни одного уголка нет, чтобы не хотелось его запечатлеть и на долгую память оставить. А еще у него наставник был, который научил папу видеть во всем и обратную сторону. В уродстве — красоту, в бедности — богатство, в малости — величие. И папа стал показывать мир таким, каким он приходит к нему. В «National Geographic» есть рубрика «С другого ракурса» — ее папа и ведет. Там фотографии известных достопримечательностей, но снятые так, что порой невозможно угадать, что именно изображено. Например, Эйфелева башня снизу. Или лицо Статут Свободы изнутри. Или пирамида Хеопса в просвете обычной улицы в Гизе. Это… очень неожиданно и на самом деле талантливо. Мало кто может так… видеть…

Tea выдохнула и быстро взглянула на Дина исподлобья. Хоть снисходительная улыбка-то должна была появиться на его губах после подобных откровений! Дин никогда не упускал возможности распять более слабого, а к таковым он относил всех, кто не состоял в школьной баскетбольной команде. Девицы, что обычно вешались на него, пищали от восторга и прославляли Диново остроумие, и Tea ни на йоту не сомневалась, что сама себя подставила под раздачу.

Однако Дин молчал, глядя куда-то мимо Tea. Может, и не слушал ее вовсе, а просто нашел для навязчивой одноклассницы занятие, чтобы она не донимала его своими поучениями. Впрочем, подобные сложности Дину Уоллесу были бесконечно чужды. Он бы просто рявкнул на Tea так, чтобы она все слова забыла, и думать поленился о ее душевном состоянии после своего унижения. А раз безмолвствовал, может, и не стоило сочинять ничего лишнего? А стоило просто продолжать?

— Но больше всего папа любит фотографировать природу, — снова с опаской заговорила Tea. — Он считает, что никакой человеческий гений не в силах тягаться с гением божественным — тем, что создал Землю такой, какая она есть, и не поскупился на чудеса.

Тут уже Дин хмыкнул, и Tea замерла, чувствуя, что перестаралась. Философские размышления Дин на дух не переносил даже от учителей и в школе нередко нарывался на неприятности, активно высказывая свое презрение к подобным вещам.

Tea много знала про Дина. Гораздо больше, чем следовало бы для ее собственного спокойствия.

— Ладно, Мелоун, с отцом твоим мне все ясно, — бесцеремонно заявил он, и Tea тут же сжалась, готовясь защищаться. Ох как не хотелось рушить это негаданное перемирие, особенно в сложившихся обстоятельствах! Но Дину, чтобы объявить войну, много не надо. Даже если каких-то полчаса назад он спасал ей жизнь, рискуя своей. — Давай ближе к теме. Ты мне там какие-то приключения обещала, а сама в оды хвалебные ударилась. Мы так не договаривались!

Tea удивленно хлопнула глазами.

— Приключения?

Дин нетерпеливо поморщился.

— Индия, Австралия, Чили — мне же не послышалось? Или ты завралась, когда хвасталась, а чуть запахло жареным — и в кусты?

— Да ничего не в кусты! — растерянно возразила она. — Просто думала, ты и слушать меня не станешь. Так, посмеяться…

Дин фыркнул и, сложив на коленях руки в замок, чуть наклонился в ее сторону.

— Мне нравится твоя откровенность, Мелоун, — неожиданно проговорил он. — Не юлишь, не придумываешь неправдоподобные оправдания — шпаришь напрямик, не боясь последствий. Такое средь вашего хитрого племени редко встретишь. Но откровенность за откровенность, так и быть. Я на самом деле рассчитываю узнать о твоих путешествиях. Все лучше, чем считать секунды, пытаясь услышать звуки разбираемого завала. Только избавь меня от философии, иначе я наглядно объясню тебе, что все-таки первично: сознание или материя.