Призраки русского замка - Владимир Большаков

Рубакин первым достал бумажник и засунул своей избраннице сто долларов за резинку чулка. Кокошин доллары тратить не стал. Он достал из кармана золотую цепочку и отдал ее своей танцовщице. Шейх не подал вида, что заметил это нарушение принятого у него этикета, согласно которому одаривает танцовщиц только он сам.

Рубакин попридержал свою даму, когда та сделала попытку освободиться из его медвежьих объятий, но шейх сделал ей знак, и она покорно уселась у ног генерала.

– Она может остаться с вами на ночь, генерал, хотя это у нас и не принято. Танцовщицы живота хороши только в танце, но не для секса. Как правило, у них еще в детстве вырезают клитор, чтобы они не слишком возбуждались в танце. Для любовных утех у нас есть что вам предложить.

Шейху сообщили из России о том, что генерал обожает молоденьких проституток, на чем едва и не погорел в свое время в ГДР. Он хлопнул в ладоши. Вошли две юные газели, прикрытые только газом. Одна из них подошла к генералу, другая к Кокошину. «Эту!» – показал Рубакин на свою газель, выпустив из рук танцовщицу, которая поклонилась в пол шейху и выбежала из шатра. Другая «газель» оказалась юношей, и Кокошин, сразу же насторожившись, хотел было проявить твердость, но не устоял. Он сделал пареньку знак, и тот повел его в номер, где все уже было готово для любовных утех, включая видеокамеры.

Попрощавшись с гостями, шейх набрал одному ему известный номер по мобильному телефону и почтительно обратился к своему абоненту по-арабски: «В основном я договорился обо всем, досточтимый. Осталось утрясти детали…».

Полковник Тимоти Бартлет был потомственным разведчиком. Его предки служили по секретному ведомству Ее Величества со времен Столетней войны. Он пришел работать в «Интеллидженс сервис» (МИ-6), когда ее штаб-квартира еще была прописана в Бродвей-билдинг. «Вавилон на Темзе», как прозвали лондонцы новую штаб-квартиру МИ-6, ему не нравился ни изнутри, ни снаружи. Потратив свыше 600 миллионов фунтов стерлингов на сооружение и оборудование этого шпионского дворца, его строители умудрились создать эталон безвкусицы – нечто вроде бетонного рождественского торта с тремя башенками кремового цвета. Единственное, что пришлось полковнику по душе, – это вид на Темзу, который открывался из его кабинета на шестом этаже.

Он любил ходить на работу пешком вдоль набережной. Бартлет испытывал подлинное наслаждение, ощущая себя обычным лондонцем, которого никто не мог заподозрить в том, что он несет в своем черепе топ-секреты тайной службы Ее Величества.

В то февральское утро, когда солнце и теплый ветер с Ла-Манша разогнали лондонский смог, он шел по набережной на встречу со своим коллегой полковником Робертом Джонсоном. Они договорились с ним встретиться у памятника Уинстону Черчиллю неподалеку от Вестминстерского аббатства и оттуда – хоть путь и неблизкий – пойти пешком к «Вавилону».

Бартлет давно не был у этого памятника и был немало удивлен, когда увидел, что рядом с ним расположился настоящий свинарник. В загоне бегали и хрюкали поросята, а одна большая свиноматка лежала брюхом вверх на асфальте, посыпанном сеном. Оказалось, что это протестуют фермеры против какой-то очередной уступки правительства Евросоюзу. Если бы знали эти бедолаги, – подумал Бартлет, – что стояло за этой уступкой и какие силы были задействованы, чтобы она была уступкой только по форме, но победой по сути, и сколько пришлось для этого потрудиться МИ-6.

Бронзовый премьер смотрел на все это сверху вниз со своей легендарной снисходительной улыбкой, словно хотел сказать всем соотечественникам, из поколения в поколение сражающимся с ударами судьбы, свою знаменитую фразу: «Это не конец. Это даже не начало конца. Возможно, это конец начала».

Джонсон пришел вовремя. Как и Бартлет, он хорошо усвоил, что точность – это не только вежливость королей, но и оружие разведчика.

– Кто бы мог подумать, – сказал Бартлет, поздоровавшись с полковником, – что в самом центре Лондона нам подложат свинью!

– И не одну, – подхватил его шутку Джонсон. – У нее большое потомство.

Со стороны они походили на двух обитателей богатого лондонского пригорода, которые выбрались по делам в Лондон и больше всего на свете озабочены тем, как бы эти дела поскорее закончить и вернуться к себе на лоно природы.

Как только, обогнув собор, они вышли на пустынную набережную, Бартлет сказал:

– Я не хотел говорить с вами о нашем деле в «Вавилоне», Джонсон. Везде есть уши. По парадоксу вещей, даже в лондонской толпе меньше шансов нарваться на «крота», чем в нашем офисе.

– Вы это серьезно, Бартлет? – спросил Джонсон.

– Вполне, друг мой. Хотя, конечно, я не имею в виду никого конкретно. Просто опыт американцев и особенно дело Эймса заставляют нас быть осторожными и в МИ-6. Тем более что дело нам предстоит очень непростое. Вы когда-то были близки с нашим агентом по имени Blackbird…

– Вы подняли мое дело, Бартлет? Что вас к этому побудило?

– Ничего личного, коллега. Дело в том, что Блэкберд в последнее время работает с русскими поставщиками оружия, которые весьма успешно перехватили этот бизнес у государства. Одна из их баз, как оказалось, расположена во Франции, в знакомых вам местах, а именно в Манге. Там работает некто Виктор Моховой. Время от времени он использует Блэкберд для работы с русскими, которые приезжают к нему из Москвы. Он непрост, этот господин Моховой…

– Я знаю его, – сказал Джонсон. – Он в свое время работал в ГРУ под прикрытием госфирмы «Совэкспортуголь». У него и кличка была «Угольщик». После распада Союза его друзья приватизировали «Совэкспортуголь» и наладили поставки угольного порошка и антрацита в Европу. Моховой использовал для этого свою базу во Франции, где все импортеры угля и фрахтовщики его прекрасно знали. Как утверждают, после того, как он занялся частным бизнесом, его из разведки с позором выгнали. Но это может быть и легендой. У меня есть на него свое досье. Я его вам передам в офисе. А какая у него теперь легенда во Франции?

– Для французов он «новый русский», независимый предприниматель, владелец фирмы «Наш уголь». Но, как мы выяснили, для него эта фирма больше прикрытие, чем реальный бизнес. Реальный – это оружие. Мы впервые засекли парней Мохового, когда они поставили большую партию «калашниковых» сербам. Думаю, что именно через них шли поставки Караджичу. Впрочем, они поставляли оружие и косовским албанцам, не напрямую, а через палестинцев. Затем их видели на переговорах в Анголе, куда они ездили с одним русским олигархом, зовут его Семен Гамадакис, кличка – Янычар. Судя по всему, он и держит в своих руках весь этот бизнес. Он, кстати, долго жил во Франции, и у него там связи на хорошем уровне, хотя и не выше, чем в России. В Анголу Янычар помимо стрелкового оружия поставил пару установок «Град» и еще с десяток вертолетов «КА-2», бронетранспортеры и даже три транспортных самолета.

– И вы, зная об этом, ничего не предпринимали?

– В наши дни, дорогой Джонсон, – парировал Бартлет, – оперативное пространство, в котором действуют секретные службы, куда сложнее, чем тридцать-сорок лет назад. Здесь нередко приходится использовать совет, который нам оставили друиды, великие маги и знатоки рун. Так вот, одно из их наставлений звучит так: «Делай, ничего не делая, и все будет сделано». Это только кажется, что мы ничего не делаем. В реальной ситуации мы используем даже наших противников в своих целях, и они не догадываются, что исполняют роль наших оперативных структур. В Югославии, например, нам не пришлось искать или создавать повод для вторжения – его дали нам те же люди Мохового, когда стали поставлять оружие Караджичу и сербам в Косово. А мы как бы в противовес им помогли исламистам поставить оружие косовским албанцам. Мы не взяли их в союзники, мы просто не стали их останавливать. И ситуация выровнялась как бы сама собой, но весь этот процесс мы контролировали от начала до конца. Тем более что исламистам оружие тоже поступало через Мохового. Иногда для управления миром требуется отсутствие управления, а в других ситуациях для этого нужна шоковая терапия. «Всему свое время», как учил нас Экклезиаст.