В паутине - Люси Мод Монтгомери

Утопленник Джон ударил и всячески оскорбил на площади Шарлоттауна некого человека, который заявил, что слово Джеффа Пенхаллоу все равно, что его ручательство — ни то, ни другое ничего не стоят. А Питер Пенхаллоу отвесил пощечину знакомому с острова, который смеялся над Теклой Дарк, потому что она приправила имбирный хлеб горчицей. Но в этих поступках заключалась верность клану, а не личные отношения, с каждым годом становящиеся все жестче и горше. Когда Барри Дарк, кузен и лучший друг Питера, объявил, что собирается жениться на Донне Дарк, Питер не пытался удержать или привязать его. Он просто отказался считаться с действительностью и так резко поссорился с Барри, что даже Джефф Пенхаллоу посчитал, что Питер зашел слишком далеко. Когда наступил день свадьбы, Питер уже охотился на оленей в Новой Зеландии, весьма огорченный, отчасти тем, что Барри женился на одной из проклятой расы, а отчасти, что он, Питер, будучи печально известным и неизлечимым левшой, не смог поступить в ряды иностранного легиона. Барри очень обиделся из-за поступка Питера, и с тех пор в их отношениях появился ледок, которому не суждено было растаять, потому что Барри не вернулся с фронта. Это оставило горечь в душе Питера и еще более усилило ненависть к Донне Дарк.

Питер не собирался идти на прием к тете Бекки. В этот день он хотел отправиться в исследовательскую экспедицию в верховья Амазонки. Он уложил, завязал и закрыл свой багаж, насвистывая с легким мальчишеским удовольствием от того, что скоро окажется далеко отсюда. Он слишком долго прожил дома, целый месяц. Но, слава богу, ни минутой больше. Через несколько недель он будет за тысячу миль от всех этих мелких сплетен, ничтожных пристрастий и неодобрений Дарков и Пенхаллоу; от мира, где женщины стригут волосы, отчего невозможно определить со спины, кто из них старуха, а кто — девушка-подросток; будет там, где никто не станет стонать: «Что люди подумают о тебе, Питер, если ты сделал то-то или чего-то не сделал?»

— Клянусь девятью богами Клузиума[4], эти места не увидят меня в ближайшие десять лет, — объявил Питер Пенхаллоу, сбегая по ступенькам к машине брата, который ждал его, чтобы отвезти на станцию.

И тотчас Судьба, шаловливо хихикнув, похлопала его по плечу. Его сводная сестра Нэнси вся в слезах вышла во двор. Она не сможет попасть на прием, если он не отвезет ее. Машина ее мужа сломалась. А она должна быть там. У нее не будет ни единого шанса получить этот милый старый кувшин, если она не доберется туда.

— Молодой Джефф сможет отвезти тебя. Я дождусь вечернего поезда, — любезно предложил Питер.

Молодой Джефф не согласился. Ему нужно копать репу. Он может потратить полчаса, чтобы подбросить Питера на станцию, но не намерен весь день торчать в Индейском Ключе.

— Отвези ее сам, — сказал он. — Если тебя устраивает вечерний поезд, все равно тебе сегодня нечего делать.

Питер неохотно согласился. Впервые в жизни он сделал то, что очень не хотел. Но Нэнси была такой милой малышкой — его любимицей в семье. Она легко уломала его своими «О, Питер!» Если она отдала сердце этому чертову кувшину, он не станет лишать ее шанса.

Если бы Питер мог предвидеть, что Фортуна уготовила для него, повез бы он Нэнси на прием или отказался? Сделал бы он это ныне, зная обо всем, что произошло? Спросите у него сами.

Итак, Питер появился на приеме, но был мрачен и не зашел в дом. Он не объяснил настоящей причины — при всей своей ненависти к притворству. Возможно, он не признавался в этом даже сам себе. Питер, который не страшился ни единого существа на свете, от змей до тигров, в глубине души побаивался тетю Бекки. Да и сам дьявол, как считал Питер, испугался бы этого язвительного старого языка. Не страшно, если бы она наносила ему такие же, как другим, прямые удары. Но для Питера у тети Бекки имелась иная тактика. Она с улыбкой произносила перед ним короткие речи, лаконичные, тонкие и опасные, словно порез бумагой, и Питер оказывался беззащитным перед ними. Поэтому он устроился на перилах веранды. Лунный человек расположился в другом ее конце, а Большой Сэм Дарк и Маленький Сэм Дарк расселись в кресла-качалки. Питер ничего не имел против этой компании, но содрогнулся, когда на веранду явилась и уселась на единственный оставшийся стул миссис Тойнби Дарк, начав, как обычно, жаловаться на недомогания и закончив псевдоблагодарностью за то, что она такая, какая есть.

— Современные девушки слишком крепки здоровьем, — вздыхала миссис Тойнби. — Это несколько вульгарно, как ты считаешь, Питер? В девушках я была очень хрупкой. Однажды упала в обморок шесть раз за день. Не уверена, что обязана заходить в эту душную комнату.

Питер ответил ей довольно грубо, но его можно простить, поскольку вряд ли он был так напуган когда-либо в своей жизни, если не считать того случая, когда перепутал аллигатора с бревном.

— Если вы останетесь здесь в обществе четверых холостых мужчин, дорогая Алисия, тетя Бекки решит, что у вас имеются матримониальные планы, и тогда у вас не будет шанса получить этот кувшин.

Миссис Тойнби позеленела от сдерживаемого гнева, бросила на него взгляд, в котором содержались слова, что нельзя произнести вслух, и ушла вместе с Вирджинией Пауэлл. Питер тотчас принял меры предосторожности, забросив лишний стул через перила в кусты спиреи.

— Прошу прощения за мои рыдания, — сказал Маленький Сэм, подмигивая Питеру и вытирая огромные воображаемые слезинки.

— Мстительна, она очень мстительна, — заметил Большой Сэм в сторону ретировавшейся миссис Тойнби. — И хитра, как сатана. Тебе не следовало ссориться с ней, Питер. Она припомнит тебе все, если сможет.

Питер рассмеялся. Что значила мстительность миссис Тойнби для того, кого ждали соблазнительные тайны неизведанных джунглей Амазонки? Он погрузился в мечты о них, пока оба Сэма дымили своими трубками и размышляли, каждый о своем.

VIII

«Маленький» Сэм Дарк, ростом шесть футов и два дюйма, и «Большой» Сэм Дарк, ростом пять футов один дюйм, приходились друг другу кузенами. «Большой» Сэм был старше на шесть лет, и прилагательное, которое в детстве звучало вполне логично, приложилось к нему на всю жизнь, как часто случалось в Розовой Реке и в бухте Малой Пятницы. Оба Сэма, бывшие моряки-грузчики-рыбаки, уже тридцать лет жили вдвоем в небольшом доме Маленького Сэма, что, словно морская ракушка, прилепился к красному мысу бухты. Большой Сэм был прирожденным холостяком. Маленький Сэм — вдовцом. Его женитьба осталась так далеко, где-то в смутном прошлом, что Большой Сэм уже почти простил его за это, хотя и напоминал иногда, в частых ссорах, которыми они оживляли свою довольно монотонную жизнь приставших к берегу моряков.

Ни сейчас, ни прежде оба не отличались красотой, но их мало волновал сей факт. Лицо Большого Сэма было скорее широким, чем длинным, а борода — пламенно-рыжей, что являлось редкостью среди Дарков, внешность которых обычно соответствовала фамилии. Он никогда не умел, да так и не научился готовить, зато стал хорошей прачкой и рукодельником. А еще он умел вязать носки и писать стихи, которые ему очень нравились. Он сочинял эпические поэмы и с удовольствием декламировал их неожиданно мощным для столь тщедушного тела голосом. Даже Утопленник Джон едва ли смог взреветь громче. В дурном настроении он чувствовал, что упустил свое призвание, и никто не понимает его. И что почти все будут прокляты в этом мире.