Чудо для Алисы - Елена Левашова

и Чернышом мы подружились, будем спать вместе. Спокойной ночи. Дед Никита».

Глава 6

Дом засыпает. Тихонько гудит котел, потрескивают поленья в камине, дышат спящие люди. За окном воет метель, снежинки кружатся в мутном туманном небе, по стеклам стучат ледяные капли. Языки пламени завораживающе танцуют, погружая меня в дремоту. Добавляю в чай варенье и делаю жадный глоток. Надо поискать на кухне кофе, он точно пригодится: я намереваюсь сидеть до утра, несмотря на великодушное разрешение Никиты Сергеевича ложиться спать. Девчонка больна, и это не обсуждается.

Подхожу к Алисе и склоняюсь над ее лицом, ощущая тихое, поверхностное дыхание. Половица деревянного пола тонко скрипит под моими ногами. Малыш Хью вздрагивает и сразу же засыпает, успокоенный присутствием девчонки.

Медленно ступая, отношу пустую чашку на кухню. Шарю по стене, ища выключатель. Когда кухня озаряется светом, я восхищенно замираю при виде нее: на светло-голубом фоне деревянных фасадов нарисованы цветы, листья и ягоды. Споласкиваю чашку в угловой раковине. Поочередно открываю навесные шкафчики в поисках кофе и, не найдя его, возвращаюсь в гостиную. Ловлю себя на мысли, что живой, наполненный звуками дом Алисы мне нравится. Он похож на волшебный терем.

Тиканье настенных часов и треск горящих углей подгружают меня в дремоту. Чтобы не заснуть, решаюсь побродить по дому Алисы.

«– А вас как зовут?– Алиса.– В стране чудес?»

Вспоминаю наше странное знакомство, мою нелепую шутку и удивляюсь, как был прав. Ее жилище – сказочная страна, дворец спящей красавицы. Не нахожу сравнений, чтобы описать увиденное. Стены просторной комнаты Алисы увешаны картинами. Подхожу ближе, вдыхая терпкий запах масляной краски, исходящий от полотен. Зимние пейзажи, море, цветы и птицы… Мелкие мазки умело сочетаются с крупными, размашистыми. Я ничего не знаю о художественных приемах, но то, что я вижу, – прекрасно. Присматриваюсь к подписи художника в уголке полотен: Легенда. Выходит, Алиса художница, и великолепные росписи на шкафчиках – ее работа?

Картин так много, что стены в светло-зеленых обоях завешаны ими до потолка. Я вижу шевеление листьев на ветру, покачивание лодки, блеск поверхности реки. Ей удается передать глубину моря и прозрачность воды, сочность ягод и тепло солнечных лучей. Картины словно живые, осязаемые.

Поддавшись внутреннему порыву, касаюсь шершавой поверхности полотен кончиками пальцев. Все, что я вижу вокруг, трогает меня, задевает до глубины души.

В углу стоит мольберт с незаконченной картиной. Подхожу ближе: «Снегири. Легенда. 2019». Два снегиря сидят на ветке рябины, склонив друг к другу головы.

Светло-бежевая занавеска вздрагивает от проникающего через оконную щель холодного ветра. Снег мягко стучится в окно, и мое внимание переключается на стоящий возле него стеллаж с книгами. Томики Агаты Кристи старого издания соседствуют с современными любовными романами и детективами. Жоэль Диккер, Донато Карризи, Ю Несбе… Алиса читает почти то же самое, что и я. Снимаю с полки книгу Халеда Хоссейни «Бегущий за ветром», кручу ее в руках, улыбаясь, – единственный роман, который я не прочитал у автора.

На кровати, которую Никита Сергеевич выделил мне для ночлега, сложены холсты и рамки для картин, на подушке – носки ручной вязки. Она еще и вяжет? Здесь дюжина пар, если не больше. Интересно, старик видел, что кровать занята?

Письменный стол девчонки завален какими-то распечатками и газетными вырезками. Сажусь за стол, смирившись с несвойственным мне любопытством. Сегодня странная ночь… Газетные вырезки пронумерованы по годам. Что же она ищет?

Военная археология, состав экспедиции, раскопки в Гудаури… Слова и предложения обведены маркером. «Легенда Илья Иванович – начальник военно-археологической экспедиции 1999 года» – читаю в одной из газет.

«Членов экспедиции в Гудаури признали пропавшими без вести» – другая запись, более свежая. Получается, Алиса ищет отца? Какое-то время смотрю на газетные вырезки, в которых одна и та же скудная информация.

Алиса ищет того, кого, возможно, давно нет на свете, а я добровольно отказался от живого отца…

Выключаю свет и возвращаюсь в гостиную. Диван прогибается под моей тяжестью, когда я сажусь, чтобы посмотреть на Алису.

Ее веки подрагивают. Мне кажется, что через мгновение она проснется, но Алиса что-то бессвязно бормочет. Направляю гибкую ножку ночника поближе, чтобы разглядеть лицо девушки. В своих медицинских байках Боголюбов рассказывал, что при сердечной недостаточности лицо становится бледным или синеет.

Приближаюсь к Алисе так близко, что чувствую запах ее волос – сладкий и пряный. Ее нежная кожа совсем не отдает бледностью, напротив – щеки и губы ярко пылают, на лбу блестит испарина. Девчонка изнывает от жары. Внутри меня нарастает беспокойство, перед глазами плывут страшные картинки.

Стираю пот со лба Алисы влажным полотенцем, отвожу прилипшие темные пряди, случайно коснувшись ее бровей. Какие же они густые! Вместо того чтобы отстраниться, я наклоняюсь к ее лицу еще ближе, разглядывая веснушки на вздернутом маленьком носу.

На шее девчонки пульсирует жилка, из широкого ворота вязаного свитера виднеется острая ключица. Перевожу взгляд ниже… на ее грудь. Будь на моем месте засранец Боголюбов, он уже опробовал бы на ощупь ее прелести. «Хорошая тройка, переходящая в четверку», – причмокнул бы он, смачно облизнувшись.

Почему-то мне кажется, что у Алисы большие коричневые соски и широкие ареолы. Че-е-ерт! Зачем я об этом думаю? Отстраняюсь от нее, как от чумной.

Я опустошен. Вывернут наизнанку случайной близостью с незнакомкой. Я злюсь на себя за то, что реагирую на девчонку. Странный трепет разливается в душе, когда я смотрю на нее. Мне кажется, я знаю о ней все. Или не знаю ничего, что более реально. Кого она любит и чем живет, о чем мечтает? Кто я? Непрошеный гость в ее доме, ворвавшийся в ее сокровенный мир.

Чувствую себя скалолазом, сорвавшимся с вершины горы из собственных заблуждений. Лечу вниз, раздирая пальцы в кровь, пытаясь удержаться за то, что строил многие годы. Разбиваюсь о землю, теряя поверхностную оболочку, броню из самообмана и чужого мнения. То, что скрывалось внутри меня, – темное и возвышенное, дикое и примитивное, все выходит на поверхность и остается жить.

Испытываю настоящую телесную боль от незнакомых мне чувств, заставляющих сердце биться чаще.

Впервые сомневаюсь… Не только в любви к невесте, но и в ненависти к отцу и сводной сестре.

Так не бывает… Наваждение рассеется с приходом рассвета, а незнакомая девчонка окажется глупой и жеманной пустышкой. Ободренный своими мыслями, выключаю ночник и ложусь рядом с Алисой.

Глава 7

Алиса

Потолок плывет перед глазами. Часто моргаю, пытаясь выгнать странное видение – я в Снегиреве. Зажмуриваюсь и