Метро 2033: Перекрестки судьбы - Павел Макаров

Когда дверь удалось открыть наполовину, стало видно, что с другой стороны, повиснув на штурвале, ее держит человек, одетый в костюм химзащиты и противогаз. Дышал незнакомец очень уж часто, громко и сипло. Казалось, что он сейчас задохнется. Его силы определенно были на исходе, а дверь он удерживал исключительно своим весом, судя по всему, не особо большим. Савелий, понимая, что помеха стала чисто условной, дернул дверь со всей силы, и та тут же распахнулась полностью. Человек, не удержавшись, упал. Он тяжело поднялся на колени и сорвал с головы противогазную маску.

Ребята невольно ахнули: перед ними был старик. Не просто пожилой мужчина, а именно старик – с потным, морщинистым, изможденным лицом землисто-свекольного цвета; жидкой грязно-седой бороденкой; желтовато-пятнистой, будто пергаментной, лысиной, окруженной редкими пучками таких же грязно-седых, что и борода, волос, и с маленькими, тусклыми, налитыми кровью глазами. Единственным, что гармонично смотрелось на этом лице и вызывало невольное уважение, был нос – мясистый, крупный, красный, напоминающий вытянутую помидорину. Правда, из его ноздрей торчали пучки желтоватых волос, на каждом из которых висело по большой мутной капле, так что уважение к носу, едва возникнув, тут же пропало. У Ксении так точно. Девушка быстро отвернулась, едва сдерживая рвотные позывы.

Старик часто, словно выброшенная на берег рыбина, хватал воздух безгубым и почти беззубым ртом. При этом он смотрел снизу вверх на ребят вовсе не затравленным и даже не особо испуганным взглядом. В красных глазах его читались скорее досада и усталость. Взгляд старика будто говорил: ладно, ваша взяла, добивайте.

Разумеется, ребята не собирались делать ничего подобного. Напротив, Сава наклонился к старику и помог тому встать на ноги. А после этого снял свой противогаз и спросил:

– Вы кто такой? Вы здесь живете?

Старик не ответил, лишь провел тыльной стороной ладони под носом, убрав мутные капли. Дыхание его выровнялось. Лицо становилось из свекольного просто землисто-серым. Нос тоже поменял цвет и напоминал теперь уже не крупный помидор, а небольшой баклажан. Глаза же остались кроваво-тусклыми. В них по-прежнему сквозила только усталость без малейшего намека на страх или хотя бы любопытство.

– Мы не причиним вам зла, – следом стянув с лица маску и поморщившись от резко ударивших в нос запахов, подключился к «беседе» Стас. – Просто скажите, кто вы такой и что здесь делаете. Вы ведь… немолодой уже…

– И Лени-и-ин такой молодой, и юный Октябрь впереди!.. – пропел вдруг старик сиплым фальцетом.

– Вас зовут Ленин? – испуганно пискнула Ксюша, единственная оставшаяся в противогазе.

– Ленин умер, – ответил старик неожиданно спокойным голосом. – И мы тоже умрем. Все. Совсем скоро.

Он снова надолго замолчал, изучая при этом взглядом ребят.

Стасу быстро надоели эти бессловесные гляделки, и он принялся рассматривать помещение: бетонная, метра три на четыре, коробка с голыми стенами, под потолком такая же, что и у входа, тусклая лампочка в решетчатом проволочном «абажуре» – ничего интересного… Возле одной стены стоял грубо сколоченный стол с широкой деревянной скамьей вдоль него. На столе – полулитровая бутылка, заполненная на две трети прозрачной жидкостью, металлическая, с отбитой эмалью, грязная донельзя кружка, бурые куски чего-то весьма на вид не аппетитного. Еще одну стену от пола до потолка закрывали стеллажи, заваленные разнообразным хламом – при плохом освещении и не разглядеть, чем именно. Там же – пара широких вертикальных ячеек. В одной висело темно-серое тряпье – вероятно, какая-то одежда. Вторую занимали два костюма химзащиты – таких же, что были на старике.

– Вы тут не один? – внутренне напрягаясь, спросил Стас и кивнул на костюмы.

Сава поймал взгляд друга и задал вопрос вслед за Стасом:

– Где остальные?

Старик опять не ответил, а друзья продолжили обшаривать глазами помещение. Если тут жили еще люди, и если они были не такими старыми, как этот неразговорчивый незнакомец, то дело могло принять весьма тревожный оборот. Однако в помещении никого больше видно не было. Зато там имелись, кроме входной, еще три двери, правда, вполне обычные, деревянные, выкрашенные когда-то очень давно белой краской, от которой остались теперь только лохмотья.

– Что там? – снова спросил Савелий, указав на двери. Голос его стал при этом более требовательным и жестким. – Там есть еще люди?

– Люди встречаются, люди влюбляются, женятся-я-ааа, – снова засипел фальцетом старик. – Мне не везет в этом так, что просто беда-а-ааа…

– Хватит паясничать! – сдернув наконец с лица маску, крикнула Ксюша. – Вас же по-человечески спрашивают. Стыдно должно быть. Пожилой человек, а так себя ведете!

– А вам не стыдно? – внезапно набычился старик. – Вломились в мой дом, устроили допрос… Вы сами сперва скажите: кто такие да откуда?

– Оттуда, – буркнул Савелий.

Стас же, пытаясь смягчить ситуацию, уже более дружелюбно ответил:

– Мы из Коломенского. Идем в город. Мы просто хотим узнать, что там и как. Надеемся встретить людей и…

– Нет там никакого города, – резко оборвал его старик. – И людей никаких нет. Ничего больше нет, и не будет.

– Да как же нет, если… – начала было говорить Ксения, но замолчала вдруг, понимая, что никаких внятных доводов найти не может.

Савелий же нахмурился, переводя взгляд с одной двери на другую. Стас понимал, что надолго терпения друга не хватит, и тот пойдет проверять, что – или кто – скрывается за ними. Но странный ответ старика его, что называется, зацепил, поэтому Сава снова посмотрел на хозяина.

– Вы объясните, что з-значат ваши слова? Как это – никого нет? А мы? А вы?.. И город… ну как же его нет? Вы пошутили?..

В ответ старик снова запел:

– Снятся людям иногда голубые города, у кото-о-оорых назва-а-аания не-е-еет!..

Затем он стал стягивать с себя костюм химзащиты и вскоре стоял перед ними полностью голый. Ксюша быстро отвернулась, а Стас и Сава пожалели, что сняли противогазы – настолько мощный смрад исходил от старика. Даже при тусклом освещении было видно, какой он грязный. И до безобразия худой – практически скелет, обтянутый серой морщинистой кожей. Стас вспомнил, что видел как-то в одной из книг фотографию мумии – сейчас перед ним будто предстал оригинал этого фото.

Старик же не спеша подошел к стеллажам, повесил рядом с двумя другими такими же свой защитный костюм и нарядился в висевшее рядом тряпье, на поверку оказавшееся чем-то вроде длинного мешка с отверстиями для головы и рук. Ноги он сунул в некое подобие галош, сшитых, судя по всему, из автомобильных покрышек.

Затем он выудил из недр стеллажа мятую алюминиевую кружку и пустую консервную банку, заменяющую, по-видимому, стакан. И кружка, и банка были почти черными то ли от грязи, то ли от копоти, а скорее всего – от того и другого вместе. Старик мотнул друзьям головой – сюда, мол, – и направился к столу. Уселся на скамью, наполнил из бутылки на треть эмалированную кружку и угрюмо проскрипел: