Краснокожий Пророк - Орсон Скотт Кард

Но форт поджигать он не стал, потому что надо быть круглым идиотом, чтобы устроить здесь пожар. Рвач знал, что, если одно из зданий внутри крепости загорится, меньше чем за полчаса пламя перекинется и на противоположный конец форта. Все тогда кинутся спасать своих жен, детей, порох, виски и не вспомнят о каком-то торговце, запертом в одной из кладовых. Рвачу совсем не хотелось сгореть заживо в пожаре, который он сам же и устроил, — что ж это будет за месть такая? Он успеет поджечь пару-другую домов, когда ему на шею накинут петлю, но рисковать собственной шкурой, чтобы поквитаться с предателем, он не собирался.

Однако главной причиной того, что Рвач так и не совершил поджог, был не страх, а чисто деловой расчет. Гаррисон хотел продемонстрировать, что ему не нравятся махинации Рвача, который специально задержал груз виски, чтобы заломить цену повыше. Гаррисон показывал ему, что он обладает реальной силой, а Рвач — всего лишь деньгами. Что ж, пусть поиграется в великого и могучего губернатора. Только Рвачу тоже кое-что известно. Он знал, что когда-нибудь Воббская долина подаст петицию в филадельфийский конгресс с просьбой принять ее в Соединенные Штаты. И тогда некий Уильям Генри Гаррисон душу продаст ради того, чтобы стать губернатором штата. А Рвач достаточно выборов повидал, пока торговал в Сасквахеннии, Пенсильвании и Аппалачах, и успел узнать, что немного ты голосов наберешь, если не будешь раздавать направо-налево звонкие серебряные доллары. У Рвача эти серебряные доллары будут. Когда придет время, он может раздать свои денежки голосующим за Гаррисона — и опять-таки может не раздать. Просто так, возьмет и не даст денег. Поможет другому человеку обосноваться в губернаторском особняке, когда Карфаген превратится в настоящий город, а Воббская долина — в полноправный штат. Тогда Гаррисон на всю оставшуюся жизнь запомнит, чем это чревато — бросать нужных людей за решетку. Он зубами будет скрежетать от гнева при виде того, как люди типа Рвача отнимают у него заветную власть.

Вот какими мыслями развлекался Рвач, коротая в запертой кладовке два долгих дня и две темные ночи.

Затем его вытащили, одели и приволокли в суд — небритого, грязного, с торчащими в разные стороны волосами и в мятой-перемятой одежде. Судьей выступал генерал Гаррисон, члены жюри были одеты в мундиры, а защиту представлял — Эндрю Джексон! Очевидно, губернатор Билл хотел позлить Рвача, хотел, чтобы тот начал протестовать, но Рвач тоже не вчера родился. Он знал наперед, что замышляет Гаррисон, поэтому ругаться не стал — выгоды это не принесло бы. Сев на скамью, он выпрямился и решил побыстрее покончить с представлением.

Суд занял несколько минут.

Рвач с непоколебимым лицом выслушал свидетельство молодого лейтенанта, заверившего, что все виски Рвача было продано маркитанту в точности по той же цене, что и в прошлый раз. Согласно официальным бумагам, Рвач ни на пенни не нажился, заставив Карфаген-Сити ждать новой поставки целых четыре месяца. «Что ж, — подумал Рвач, — справедливо, Гаррисон хочет продемонстрировать мне, как должны делаться дела». Поэтому он ни словом не возразил. Гаррисон, облачившись в судебную мантию, веселился от души. «Ничего, радуйся жизни, — думал Рвач. — Все равно меня не разозлишь».

Однако это ему все-таки удалось. Из суммы вычли двести двадцать долларов и прямо на суде передали Эндрю Джексону. Отсчитали одиннадцать золотых двадцатидолларовых монет. Рвач чуть не корчился от боли, видя, как блестящий металл исчезает в лапах Джексона. Тут он не выдержал. Правда, голос ему удалось обуздать.

— По-моему, это явное нарушение, — абсолютно спокойно заявил он, — когда истец выступает в роли защиты.

— Он выступает твоим адвокатом не по обвинению в неуплате долгов, — растолковал его честь судья Гаррисон. — Он защищает тебя по обвинению в продаже спиртного краснокожим.

Затем Гаррисон улыбнулся и стукнул молотком, показывая, что вопрос закрыт.

Слушание дела о поставке виски в Карфаген-Сити отняло совсем немного времени. Джексон представил суду те же документы и расписки в получении, доказывая, что все до единого бочонки с виски были проданы маркитанту в форте Карфаген и ни капли спиртного не ушло краснокожим.

— Хотя должен отметить, — в конце заявил Джексон, — что количества виски, указанного в данных документах, хватит на три года содержания армии раз в десять больше местного гарнизона.

— Наши солдаты не прочь выпить, а пьют они много, — ответил судья Гаррисон. — Могу поспорить, уже через шесть месяцев этого спиртного не будет. Но краснокожим мы не дадим ни капли, мистер Джексон, можете не сомневаться!

Затем он отклонил все обвинения, выдвинутые против Рвача Палмера, он же Улисс Барсук.

— Пусть это послужит вам уроком, мистер Палмер, — нравоучительным тоном изрек Гаррисон. — Справедливость на границе быстра на расправу. Не забывайте оплачивать свои долги. И никогда не замышляйте зло.

— Да, разумеется, — бодренько отозвался Рвач.

Гаррисон хорошенько его покатал, но все в результате закончилось благополучно. Конечно, потерянные двести двадцать долларов немало беспокоили его, как и два проведенных в тюрьме дня, но Гаррисон вовсе не хотел надувать Рвача. Джексон не знал одного маленького фактика, о котором почему-то никто не счел должным упомянуть, — так случилось, что, согласно контракту, Рвач Палмер являлся официальным маркитантом располагающейся на Воббской территории армии Соединенных Штатов. Документы, доказывающие, что он не продавал виски краснокожим, на самом деле показывали, что он продал спиртное самому себе, да еще с прибылью. Теперь Джексон отправится домой, а Рвач займет место в магазинчике маркитанта, распродавая краснокожим огненную воду по самым неимоверным ценам, делясь прибылью с губернатором Биллом и с радостью отмечая, что дикари мрут как мухи. Гаррисон сыграл злую шутку над Рвачом, это верно, но зато как он разыграл Гикори!

Рвач не преминул отметиться на пристани, когда Джексона переправляли на другой берег Гайо. Как оказалось, законника сопровождали два неимоверно здоровых горца с винтовками на плечах — ни больше ни меньше. Рвач взял на заметку, что один из них выглядит как краснокожий-полукровка, вероятно, помесь черрики и белого человека, — Рвач немало повидал таких типчиков в Аппалачах, там белые мужчины на самом деле женились на скво, как будто те были настоящими женщинами. Причем на обеих винтовках горцев стояло клеймо «Эли Уитни», которое означало, что ружья были сделаны в штате Ирраква, где некий парень по имени Уитни открыл целую фабрику, выпускающую винтовки с такой скоростью, что цены на них сразу покатились вниз. Но самое интересное в этой истории было то, что работали на его фабрике одни женщины, скво из Ирраквы, хотите верьте, хотите нет. Джексон сколько угодно мог распространяться насчет того, что краснокожих надо изгнать на запад от Миззипи, — поздно, слишком поздно. На его дуги встал Бен Франклин, позволив племени ирраква основать на севере собственный штат, и к нему присоединился Том Джефферсон, который только ухудшил положение — во время войны за независимость против владычества короля он подарил черрики право называться полноправными гражданами и голосовать. Начни обращаться с краснокожими как со свободными людьми, и они тут же возомнят, будто обладают теми же правами, что и белый человек. Как тут сохранить порядок в обществе, если творится такое? А потом черные станут протестовать против рабства… Оглянуться не успеешь, как будешь сидеть в баре, в каком-нибудь салуне, и слева от тебя развалится краснокожий, а справа — черный. Нет, это же ненормально, неестественно.