Приключения Оливера Твиста - Чарльз Диккенс

— Кстати, — сказал мистер Бамбл, — не знаетели вы кого-нибудь, кому бы нужен был мальчик? Приходский ученик, который внастоящее время является обузой, я бы сказал — жерновом на шее прихода…Выгодные условия, мистер Сауербери, выгодные условия.

С этими словами мистер Бамбл коснулся тростью объявления,висевшего над его головой, и три раза отчетливо ударил по словам «пять фунтов»,которые были напечатаны гигантскими буквами романским шрифтом.

— Ах, бог ты мой! — воскликнул гробовщик, схвативмистера Бамбла за обшитый золотым галуном лацкан его шинели. — Да ведь обэтом-то я и хотел с вами поговорить! Знаете ли… Боже мой, какая красиваяпуговица, мистер Бамбл! Я до сей поры не обращал на нее внимания.

— Да, мне кажется, что она недурна, — промолвилбидл, горделиво бросив взгляд на большие бронзовые пуговицы, украшавшие егошинель. — Штамп тот же, что и на приходской печати: добрый самаритянин,врачующий больного и немощного. Приходский совет преподнес мне эту шинель наНовый год, мистер Сауербери. Помню, я впервые надел ее, чтобы присутствовать наследствии о том разорившемся торговце, который умер в полночь у подъезда.

— Припоминаю, — сказал гробовщик. — Присяжныевынесли решение: «Умер от холода и отсутствия самого необходимого дляподдержания жизни», не правда ли?

Мистер Бамбл кивнул головой.

— И они как будто вынесли специальный вердикт, —продолжал гробовщик, — присовокупив, что если бы чиновник по надзору забедными…[12]

— Вздор! Чепуха! — перебил бидл. — Если бысовет прислушивался к тем глупостям, какие говорят эти невежды присяжные, унего было бы дела по горло.

— Истинная правда, — согласился гробовщик, —по горло.

— Присяжные, — продолжал мистер Бамбл, крепкосжимая трость, ибо такая была у него привычка, когда он сердился, —присяжные — это невежественные, пошлые, жалкие негодяи!

— Верно, — подтвердил гробовщик.

— В философии и политической экономии они смыслят вотсколько! — сказал бидл, презрительно щелкнув пальцами.

— Именно так, — подтвердил гробовщик.

— Я их презираю! — сказал бидл, весь побагровев.

— Я тоже, — присовокупил гробовщик.

— И мне бы только хотелось, чтобы эти независимыеприсяжные попали к нам в дом на одну-две недельки, — сказал бидл. —Правила и порядок, введенные советом, быстро бы их усмирили.

— Оставим-ка их в покое, — сказал гробовщик.

С этими словами он одобрительно улыбнулся, чтобы умеритьнарастающий гнев вознегодовавшего приходского служителя.

Мистер Бамбл снял треуголку, вынул из тульи носовой платок —он разозлился, и пот выступил у него на лбу, — вытер лоб, снова наделтреуголку и, повернувшись к гробовщику, сказал более спокойным тоном:

— Ну, так как же насчет мальчика?

— О, знаете ли, мистер Бамбл, — отозвалсягробовщик, — я плачу немалый налог в пользу бедных.

— Гм! — сказал мистер Бамбл. — А дальше что?

— А вот что, — ответил гробовщик: — я думал, чтоесли я столько плачу в пользу бедных, то, стало быть, имею право извлечь из нихкак можно больше, мистер Бамбл. И… и… кажется, я сам возьму этого мальчика.

Мистер Бамбл схватил гробовщика под руку и повел его в дом.Мистер Сауербери в течение пяти минут договаривался с членами совета, и былорешено, что Оливер отправится к нему в тот же вечер «на пробу». Применительно кприходскому ученику это означало следующее: если хозяин после короткогоиспытания убедится, что может, не слишком заботясь о питании мальчика,заставить его изрядно работать, он вправе оставить его у себя на определенныйсрок и распоряжаться им по своему усмотрению.

Когда маленького Оливера привели в тот вечер к«джентльменам» и объявили ему, что он сегодня же поступает в услужение кгробовщику, а если он вздумает пожаловаться на свое положение или когда-нибудьвернуться в приход, его отправят в плавание либо прошибут ему голову, —Оливер выказал так мало волнения, что все единогласно признали его закоснелымюным негодяем и приказали мистеру Бамблу немедленно его увести.

Вполне естественно, что члены совета должны были скорее, чемкто-либо другой, прийти в величайшее и добродетельное изумление и ужас прималейших признаках бесчувственности со стороны кого бы то ни было, но в данномслучае они несколько заблуждались. Дело в том, что Оливер отнюдь не былбесчувственным; пожалуй, он даже отличался чрезмерной чувствительностью, а врезультате дурного обращения был близок к тому, чтобы стать тупым и угрюмым доконца жизни. В полном молчании он принял известие о своем назначении, забралсвое имущество — его не очень трудно было нести, так как оно помещалось впакете из оберточной бумаги, имевшем полфута длины, полфута ширины и три дюйматолщины, — надвинул шапку на глаза и, уцепившись за обшлаг мистера Бамбла,отправился с этим должностным лицом к месту новых терзаний.

Сначала мистер Бамбл вел Оливера, не обращая на неговнимания и не делая никаких замечаний, ибо бидл высоко держал голову, как иподобает бидлу, а так как день был ветреный, маленького Оливера совершенноскрывали полы шинели мистера Бамбла, которые развевались и обнажали во всейкрасе жилет с лацканами и короткие коричневые плюшевые штаны. Но, приблизившиськ месту назначения, мистер Бамбл счел нужным взглянуть вниз и убедиться, чтомальчик находится в должном виде, готовый предстать перед новым хозяином; такон и поступил, скроив надлежащую мину, милостивую и покровительственную.

— Оливер! — сказал мистер Бамбл.

— Да, сэр? — тихим, дрожащим голосом отозвалсяОливер.

— Сдвиньте шапку на лоб, сэр, и поднимите голову!

Хотя Оливер тотчас же исполнил приказание и свободной рукойбыстро провел по глазам, но когда он поднял их на своего проводника, в нихблестели слезинки. Мистер Бамбл сурово посмотрел на Оливера, но у того слезинкаскатилась по щеке. За ней последовала еще и еще одна. Ребенок сделалнеимоверное усилие, но оно ни к чему не привело. Вырвав у мистера Бамбла своюруку, он обеими руками закрыл лицо и заплакал, а слезы просачивались междуподбородком и костлявыми пальцами.