Восстание потерянных - Сергей Зверев

Когда они стояли перед дверью, цыкая на тонко подвывавшую супругу безумца, в голове Стольникова, да и в головах прапорщика и сержанта, конечно, стоял один вопрос. Где сейчас в квартире находится маленькая десятилетняя девочка? Вопрос не праздный, если учесть тот факт, что при сложившихся обстоятельствах без насилия над личностью отчима не обойтись, а в панельных домах пули имеют обыкновение делать в квартире по два-три рикошета. Дробь из обреза рикошетов не делает, зато цепляет все на своем пути, что нужно и не нужно.

Стольников шагнул назад и вложил в удар весь свой вес. Дверь вылетела с одного удара…

Уже вбегая в коридор квартиры, пытаясь рассмотреть сквозь пыль известки от поврежденного косяка отчима и девочку, капитан понял, что опоздал. У него нет времени для принятия решения, как нет времени даже для необдуманного поступка. Ему в грудь смотрели, чернея пустотой, два расположенных рядом отверстия. Последнее, что он запомнил, были едва различимые стружки на свежих срезах стволов двенадцатого калибра…

Страшный удар сзади, одновременно с грохотом выстрелов, заставил Стольникова рухнуть на живот и в кровь разбить подбородок…

Кабанья картечь, в клочья разорвав на стоявшем позади него Жулине бронежилет, отбросила прапорщика к стене. Как кукла с разведенными в стороны руками, он медленно опускался на пол…

В миллионные доли секунды Стольников догадался, что Жулин сориентировался во времени быстрее него. Он сбил капитана с ног, чтобы дробь ушла мимо.

Понимал ли в тот момент прапорщик, что если выстрел не попадает в Стольникова, то тот же самый выстрел наповал валит его?

«Нет, – отмахивался потом Жулин, матерясь, – ничего я не понимал. Автомат сработал. Отвяжись!»

Но это было потом, через неделю. А сейчас, захлебываясь кровью и задыхаясь, непослушной рукой прапорщик пытался разлепить на бронежилете липучки.

Не в силах даже закричать от ярости, чувствуя, как голова разрывается от боли, Стольников вскочил на ноги. Пьяный чеченец продолжал держать в руке дымящийся обрез. Сколько было выстрелов? Два? Один? Саша не считал, потому что для него не было разницы.

Когда отчим, уже – не отчим, уже – вообще никто, упал на стену и стал растирать по обоям собственную кровь, Саша кинулся к Жулину. Прапорщик улыбался, что-то шепча ему окровавленными губами.

– Что? Олег, потерпи, дорогой!.. Я знаю, что больно…

Стольников сорвал с его плеч бронежилет и подложил под голову. Картечь не тронула тела. Жулин задыхался от страшного по силе динамического удара. Он продолжал что-то бормотать. Капитан видел, как от напряжения вздуваются на его лбу вены.

– Что?! Молчи, Олег!..

Бесполезно. Что знал в тот момент Жулин, чего не знал Стольников?!

Саша прижался ухом к его кровавым губам.

– У тебя жилета нет, Саня… Ты не надел жилет…

Да, Стольников редко надевал жилет. Он ему мешал.

Вот и сейчас, когда он рассматривал разорванную выстрелом «разгрузку» на боку, он встретился с глазами прапорщика. Жулин смотрел, тревожно блестя глазами.

– Все в порядке, Олег!

– Предупреждение? – предположил Баскаков.

– Мне все равно! – ответил Стольников. – Триста метров – короткими перебежками – вперед!..

Группа снялась с места. По двое, трое разведчики броском поднимались над землей, выписывали замысловатые траектории и тут же падали рядом с удобным укрытием. Кто падал не в траву, а на прожженные проплешины, старался откатываться в сторону сразу, как поднимал пыль. Получать пулю по ориентиру не хотелось.

Группа уже продвинулась вперед на сотню метров, но больше выстрелов со стороны поселка не было.

Но едва Стольников подумал о том, что кто-то из людей полковника Бегашвили мог случайно пустить пулю-дуру, как рядом с его головой раздался короткий свист. Словно промчался мимо, издав хищный звук, сапсан.

– Саня, по тебе бьют, прицельно! – подал голос Зубов.

Двигаться как разведчики в своем возрасте он уже не мог, выходило тяжеловато и неловко, но группу не задерживал. Чего ему это стоило, видели все. На лбу Зубова бугрились вены, пот заливал лицо. Несколько раз он связывался со Жданом, отдавая какие-то замысловатые распоряжения.

Когда до ближайших домов Южного Стана оставалось не более ста шагов, Стольников велел подогнать машины. «Роверы», чьи двери и капот были защищены от автоматных пуль и осколков, но были бесполезны при защите от снайперской винтовки дальнего боя, скользнули в овраг, скрылись из виду и только спустя минуту появились: один на левом фланге, второй – на правом.

– Поднять стекла, – приказал Зубов.

Тонированные почти в черный цвет стекла бесшумно превратили машины в легкие бронетранспортеры. Толщина стекол не вызывала сомнений – пули от них отскочат.

– Двигаемся к центральной улице! – приказал Саша. – Татарин, Ключ, Жулин – по правую сторону, остальные – со мной!

Джипы вкатились в поселок и медленно поехали вдоль дороги рядом с асфальтированными тротуарами. Стольников отдал должное строителям – дома здесь строились не как для потерявших жилье при наводнении в Крымске. Это были кирпичные, выстроенные хоть и без строгого архитектурного замысла, но все-таки стоящие вдоль улиц коробки-крепыши. Саша тут же вспомнил дом Басаева в Грозном. После штурма к этому дому подогнали танк и били в упор. Повалить стену танкисты смогли только после второго выстрела.

Одноэтажные дома чередовались с двухэтажными, несколько домов на центральной улице выделялись своей высотой – они были в три этажа.

«Роверы» катили вдоль тротуаров, бойцы, прячась за их кузовами, шагали гуськом, пригнувшись. Те, кто шел справа, контролировали крыши домов и окна слева, те, кто двигался по левую руку, держали под прицелом все живое справа.

Впрочем, живого было немного. Город словно вымер. Ни одного человека на улице, ни одного животного. Лишь приноровившиеся к обстановке скалистые голуби перетаптывались на коньках крыш, толкаясь и ворча.

«Где мычание скота?» – вдруг подумал майор. Приглядевшись к крышам, он не заметил голубей. Скалистые голуби в Чечне – дело привычное. Быть может, дело в том, что здесь – Другая Чечня? Но Стольников своими глазами видел голубей в Крепости и на крыше тюрьмы.

Он внимательно присмотрелся к окнам. Ни одного лица. В поселке – ни единого звука. Только когда потянуло с запада ветром, с грохотом захлопнулась где-то форточка. Мамаев мгновенно отреагировал и прицелился.

Но – ничего необычного – просто форточка. Просто окно.

– Где люди Бегашвили, генерал? – бросил через плечо Стольников Зубову, крадущемуся сзади.

– Я и сам хотел бы это знать.

– Может, они проверили, нет ли опасности, и ушли?

– Тогда бы мы их повстречали. Дорога на «Мираж» проходила через нас… – Зубов поднес рацию к губам: – Третий, свяжись с Десятым. Где он?