Правило левой ноги - Александр Етоев

«А этот изверг, этот тиран, – подумал он про своего нынешнего хозяина, – не то что зернышек, черствой хлебной корки ему не бросит! Сам вон дует свое кислое пиво по восемь бутылок в день, заедает его килькой в томате и вонючими вялеными кальмарами, мне же – только вода из крана да обглоданные рыбьи скелеты!»

Когти на петушиных лапах сжались в острые, опасные кулачки. Появись здесь сейчас хозяин, петушок бы, точно, не удержался и повторил свой знаменитый удар, которым он в былинные времена свалил в могилу самодура Дадона.

Он снова посмотрел на трубу. Задумался, поскрежетал клювом. Раз к нему вернулся монокуляр, не может ли такого случиться, что объявится и его Ибрагимушка?

Петушок задумался крепче.

Пригляделся к инопланетной надписи, которую ему в свое время много раз повторял хозяин и которую он выучил наизусть.

Повторил ее про себя:

«Сей всевидящий чудесный прибор, изготовленный в единственном экземпляре мастером Живого Огня, преподносится в знак бесконечной признательности, неиссякаемого почтения и беспредельного уважения такому-то такому-то (здесь следует настоящее имя его хозяина – увы, невоспроизводимое голосовым аппаратом птицы) за бесчисленные заслуги перед обитаемыми мирами созвездий Малая и Большая Медведица, Ящерица, Телец, Орион, Возничий, Малый и Большой Пес, Рак, Волосы Вероники, туманностей Ориона, Крабовидной, Андромеды, планетарной из созвездия Лиры и тройной из созвездия Стрельца, звездных скоплений Гиады, Плеяды, Ясли, сектора Млечного Пути в районе созвездия Щита, а также независимого союза планет Обилия, Утопия и Гармония звездной системы Фикус созвездия Павлинье Перо».

– Ай да Ибрагимушка, ай да сила!» – восхитился как всегда петушок, дойдя в этом пространном списке до самой последней точечки. – А ведь глянешь на него и не скажешь, что вся Вселенная его на руках носила.

Он вгляделся в буквы помельче и припомнил, что означают они.

«Храни сей бесценный дар и используй его во благо. А чтобы не случилась беда и не попал этот чудесный монокуляр в чьи-нибудь нечистые руки, дается к нему в придачу особая защитная кладь, походным саквояжем именуемая. Она защитит подарок от стихии слепой и зрячей, жадности, глупости и стяжательства. Правила, по которым действует защитный механизм саквояжа, простые, число их два: правило левой ноги и…»

Дальше он вспоминать не стал, он и так уже знал, что делать.

– «Всевидящий чудесный прибор»!

Петушок взял трубочку в клюв.

– Что же я, пернатая голова, сразу до этого не додумался! Сама же трубочка мне все и расскажет!

Он взлетел с трубой к потолку и просунул ее в дырку из-под сучка, точнехонько совпавшую по размерам с диаметром волшебной трубы. И, балансируя на ржавом гвозде, удачно отыскавшемся ниже дырки, прилип глазом к оптическому прибору.

Сначала он наткнулся на саквояж. Тот стоял на этажерке в квартире, из которой он умыкнул трубочку.

Затем взгляд его переместился чуть дальше, и уже буквально через секунду гребешок на голове петуха засветился, как кораблик Адмиралтейства.

Он увидел своего благодетеля. Он узнал его в мгновение ока. Был он вовсе не на Магеллановом Облаке и даже не на другой планете. Был он рядышком, в получасе лёту, сидел на кухне за горбатым столом и ел из миски подгорелую кашу. Перед ним лежал томик Пушкина, раскрытый – петушок прослезился – на «Сказке о золотом петушке».

– Кири-ку-ку! – ошалев от радости, крикнул петушок во все горло.

Ржавый гвоздь под ним обломился, крыло задело за оптическую трубу, и все вместе, труба и птица, рухнули на голову человека, вошедшего в эту секунду в дверь.

– Так, – сказал Лобов птице, потирая ушибленную макушку. – Давненько не едал я, однако, куриного бульона из петушатины.

Нынешним хозяином петуха был, оказывается, не кто иной как известный читателям персонаж в заношенной клеенчатой куртке и болотных сапогах с отворотами.

Такие необыкновенные совпадения случаются порою в литературе. И сарайчик, петушиное место жительства, забитый цветным металлом, был подсобкой, в которой Лобов якобы держал инвентарь для сантехнических и водопроводных работ. На самом деле, и читатель это хорошо знает (в отличие от руководителей жилконторы), сантехник хранил здесь лом, который в целях личной наживы сдавал на приемный пункт.

Держа петуха за горло, Лобов другой рукой дотянулся до антикварной клетки, которую присвоил по случаю в одной из обслуживаемых квартир, отщелкнул щеколду дверцы и засунул беззащитную птицу в эту временную птичью тюрьму.

– Посиди-ка до завтра здесь, – сказал Лобов арестованной птице, выковыривая из щели между зубами недожеванную жевательную резинку. Он щелчком послал ее в рот и, как мастер-стеклодув, в три секунды выдул крупный бледно-желтый пузырь, тут же лопнувший с трагическим звуком.

Сними сейчас с сантехника сапоги и вдень его немытые ноги в фирменные адидасовские кроссовки, он бы как две капли воды напомнил нам героя мультфильма про непутевого попугая Кешу. Помните, к которому Кеша ради всяких заграничных соблазнов ушел от своего маленького хозяина.

Петух скрипел отсутствующими зубами, но что он мог поделать, несчастный, оказавшись в столь трагической ситуации? Только прокукарекать в лицо этому душителю и тирану все, что он про него думает.

Что он моментально и сделал.

Но тиран петушка не слушал, он увидел на полу возле ног маленькую медную трубочку, украшенную непонятными письменами.

Лобов быстро нагнулся к трубке, поднял и подержал на ладони, оценивая предмет на вес. Кисло хмыкнул и недовольно сплюнул: весу в трубке было немного. Хотел бросить ее обратно, в кучу прочего цветного металла, но вместо этого положил в карман своей поношенной клеенчатой куртки. Хлопнул дверью, погрохотал замком и растворился в вечернем городе.

Внешне, если смотреть с фасада, «Лавка древностей» представляла собой обычный антикварный салон, каких в городе со времен перестройки появилось ничуть не меньше, чем нахальных мухоморов в лесу после теплого июльского дождичка. Кроме вывески и пыльных витрин, заставленных стандартным товаром – самоварами, чайниками, подсвечниками вперемешку с изделиями из кости и предметами африканских культов, – здесь не было ничего особенного.

Это внешне, а внешность часто всего лишь маска, за которой удобно прятать истинное лицо вещей.

Вот и магазин Пирлипатова под скромной внешностью частного торгового предприятия таил несметное количество скрытых от посторонних сущностей – залов, комнат, лестниц, переходов, чуланов, – напоминая более знаменитый лабиринт царя Миноса, чем взятый в аренду у государства и платящий ему налоги объект.

Андрюша Пряников как сюда вошел, так сразу был пришиблен, раздавлен, атакован со всех сторон хищными ухмылками древностей, заполнявших помещения магазина.