Самая длинная ночь в году - Тереза Тур

— И вообще, я отвлек вас от важных, — это было сказано с иронией, — дел лишь для того, чтобы прояснить свою позицию по данному вопросу. Никаких отставок. Никаких истерик. Никаких интриг между отделами!

И он внимательно посмотрел на руководителей отделов по работе с внутренними врагами и охраны первых лиц. На протяжении этого года они упорно интриговали друг против друга. Все знали, что Андрей Николаевич не выносит идею личной охраны, — и начальники отделов считали необходимым демонстрировать охранникам свое «фи». Особенно старались специалисты из отдела по работе с внутренними врагами. Охранники — будучи людьми злопамятными, а магами сильными — в долгу не оставались. Вот так все друг друга и развлекали. Время-то мирное… Делать-то нечего… Вот и допрыгались…

— Ваше сиятельство! — заговорил начальник отдела пропаганды.

— Просто найдите того, кто это сделал, — прервал Великий князь говорящего. — Свободны!

* * *

Князь Радомиров подошел к окну и посмотрел на золотистый отблеск фонарей в бархатно-черной реке.

— Осень, — тихо проговорил он. — Когда-то мне осенью стихи писались лучше даже, чем весной…

— А коньяк тебе лучше было пить в какое время года? Осенью или весной? — раздался у него за спиной знакомый голос.

— Коньяк — круглогодично, — с ноткой грусти отозвался князь. — Мне сейчас действительно не помешает напиться. Может, я что и пойму в этой жизни…

— Андрей Николаевич, что за похоронное настроение? — удивился его собеседник. — Живой же!

— Не знаю, Семен Семенович, — обратился князь к старому сослуживцу и своему другу, — не знаю. Как-то все… бессмысленно…

— Налито, — откликнулся на его философскую сентенцию друг.

Князь Радомиров подошел к огромному столу для совещаний. Взял бокал и молча выпил.

— Вот и хорошо. Вот и ладушки, — неизвестно чему обрадовался Семен Семенович, наливая еще по одной. — А теперь еще раз. И уже с положенным тостом.

— Будем жить! — тостом, положенным на фронте, отозвался сослуживец.

Третьим тостом они помянули всех, кто не дожил.

А там и бутылка закончилась.

Князь Радомиров вызвал ординарца, распорядился подать еще коньяку.

— Кстати, ты ужинал? — спросил его Семен Семенович.

— О… — язвительно отозвался князь. — Я сегодня почти обедал. Мне хватило.

— Понятно, — протянул его друг. — И кто она? Балерина? Актриса? Слушай, а вот почему ты с оперными певицами любовных связей не заводишь? Они очень даже… ничего. С формами! А у балерин — плохой характер. От голода…

— Это не актриса и не балерина. Все гораздо хуже…

Они подождали, пока постучавшийся ординарец войдет и оставит коньяк. Семен Семенович распорядился подать также и ужин.

— Хуже? Насколько?

— Она — целительница. И ей не понравились розы, — печально сказал Радомиров.

— Может, ландыши? — едва слышно сказал его друг. — Лена их любила…

И князь Радомиров внимательно посмотрел на генерала Макарова.

Война… Время, когда кожей чувствуешь каждое мгновение прожитой жизни. Когда сходишь с ума от простых, казалось бы, вещей просто потому, что знаешь — может быть, уже завтра от всего этого не останется даже воспоминаний… От куска хлеба, от рассвета, до которого все-таки дожили, от глотка свежего воздуха. От близости с женщиной. От любви, которая случилась так не вовремя. Семен Семенович Макаров — тогда еще не генерал вовсе… И Елена. Его Лена. Макаров, так и не узнавший в ту безумную весну, кто она такая. Только то, что Лена любила ландыши и его, Семена.

Ее гибель — такая нелепая…

Сколько лет прошло — а боль не оставляет…

— Все пьете? — раздался с порога негодующий бас.

Генерал Макаров и Великий князь Радомиров вытянулись по стойке смирно — их посетил император. Да еще и в сопровождении военного министра, графа Морозова.

Граф, старинный приятель еще покойных императора и императрицы, насмешливо посмотрел на смежников.

— Я вот не понимаю… — гневался повелитель. — Вот почему вы пьете на рабочем месте? Что за безобразие? Что за вопиющее нарушение? Почему меня не позвали? Какое имели право обойти уважаемого Павла Афанасьевича!

И император кивнул на своего спутника, который, уже не сдерживаясь, улыбался. Благо — за густыми усами и роскошной седой бородой заметно этого практически не было.

— Простите, ваше величество, — протянул генерал Макаров. — Мы не осмелились беспокоить…

— Вы даже не вспомнили про нас, — пробурчал император. — Вот как что-то надо вашему драгоценному Министерству — так от вас не отобьешься. А как водки выпить… Или что там у вас?

Отправили ординарца еще за одной бутылкой. Император величественно затребовал себе нарезанного лимончика к коньячку. И они продолжили… Уже вчетвером.

* * *

Князь Андрей несколько раз прокручивал в голове варианты встречи с целительницей. Но не ожидал, что она смущенно улыбнется и проговорит:

— Как хорошо, что вы пришли, Андрей Николаевич. Я вчера вам нагрубила и переживала всю ночь. Простите меня.

В воскресный день, видимо, в честь выходного, одета она была не в белое, а каштановые волосы заплетены в две косы, а не стянуты шпильками на затылке.

Князь вспомнил, как ночью вытаскивал шпильки из ее волос — ему почему-то показалось, что ей сразу станет легче, когда он это сделает…

— Я принес вам ландыши, — ответил он невпопад.

Ее хорошенькое личико осветилось такой радостью, что ему пришлось призвать на помощь все свое самообладание и здравый смысл заодно, чтобы не обнять ее прямо здесь, на пороге.

Столица. Чуть больше года назад.

Сентябрь. Она

Я так обрадовалась тому, что обнаружила Андрея Николаевича у себя на пороге, что даже забыла задуматься — откуда эта радость.

— Могу я пригласить вас на обед? — спросил он.

— Хорошо, — улыбка так и не желала уступать место моей обычной сдержанности. А еще эти ландыши… Крохотные белоснежные колокольчики. Может, это их беззвучный перезвон меня околдовал? Я ведь не хочу — а улыбаюсь…

Я закрыла глаза, чтобы еще острее ощутить аромат.

— Это просто чудо какое-то! Где вы их раздобыли?

— Ох… — вздохнул он как-то печально. — Хотел бы я ответить, что исключительно подвигом. Но это будет неправда, — он говорил серьезно, но в голубых глазах резвились смешинки.

— А как же? — я не могла отвести взгляда.

— Тиранией своего отдела. Мне раздобыли корневища — и всю ночь пытались вырастить ландыши. Я вспомнил все, что проходят в школе по ботанике.