Плохая дочь - Маша Трауб

– Не всегда возвращается, – прошептала я.

– Откуда знаешь? Почему в это веришь? – возмутилась Бэлла. – Надо в хорошее верить!

– Но вы же сами не верите, – пожала я плечами.

Случайный водитель вернулся, не прошло и десяти минут. Привез сэндвич, круассан, шоколадку, бутылку воды.

– Прости, дорогой. Я о тебе почти плохо думала. – Бэлла подошла и обняла молодого мужчину так, как мать обнимает взрослого сына. С такой нежностью, что тот подчинился. Наклонился, чтобы Бэлле было удобнее держать его в объятиях. – Пусть больше никто о тебе так не думает, как я. Даже почти не думает. Пусть тебе всю жизнь будет так хорошо, как мне сейчас. Пусть к тебе твое добро вернется!

– Мне двадцать литров, пожалуйста, – сказал мужчина, смутившись и покраснев.

– Деньги отдайте, пожалуйста, – попросила я Бэллу.

– Не надо, – отмахнулся мужчина.

Амир пошел помогать залить бензин, а я откусила от сэндвича. И меня тут же вырвало.

– Ох, бедная ты моя. Если есть не можешь, совсем плохо, – забеспокоилась Бэлла.

– Не переживайте, просто невкусный, – попыталась оправдаться я.

– Если болеешь, ничего не вкусно, – справедливо заметила Бэлла. – А мама у тебя взрослая?

Откуда-то из глубин подсознания я выловила это слово – «взрослая». Моя подруга-грузинка, говоря о пожилой женщине, никогда не произносила «старая», только «взрослая». «Очень взрослая» могло означать, что бабушке исполнилось минимум девяносто, а то и все сто лет. Но «взрослая» звучало уважительнее, чем «старая».

– Семьдесят, – ответила я.

– Так зачем она так себя ведет? – Бэлла имела в виду, что моя мама еще не настолько взрослая, чтобы не соображать, что творит, и впасть в маразм. – Разве она взрослая? Бабушка Ани в этом возрасте только жить начала, замуж вышла, в первый раз. По двору так бегала, что молодые ей завидовали. Бабушка Ани говорила – такую любовь узнала, о какой даже говорить невозможно – слов таких счастливых нет. Какая она красивая была! Куда она свои морщины дела? Скажи своей маме, что она еще не взрослая! Бабушка Ани в девяносто три умерла. Жила бы и дольше, если бы ее муж первым не умер. Она без него не смогла. У них такая любовь была, что все сплетницы рты закрыли, все родственники помирились, дом новый построили, ради них – бабушки Ани и дедушки Вахо. Все к ним приходили – дети, внуки, правнуки. Всем хорошо в новом доме было. А как праздновали фарфоровую свадьбу – двадцать лет! Весь город гулял. Столько фарфора гости надарили, что правнукам хватит. Такие красивые бабушка Ани с дедушкой Вахо сидели, так друг на друга смотрели, что все молодые плакали. Они любили друг друга, за руки держались. Дедушка Вахо бриллиантовое кольцо бабушке Ани подарил. Она так радовалась, целовала кольцо, потом руку дедушки Вахо. Он встал и сказал такие слова про свою жену, что у всех за столом сердце на секунду остановилось. Как он говорил! Какая Ани красавица, какая умница, какое она солнце, появившееся в его жизни. И никто из родственников не посмел возразить. Когда дедушка Вахо умер, ее солнце тоже закатилось. Бабушка Ани не хотела жить, хотя ее все умоляли. Она ушла в тот же год, что и дедушка Вахо. Их похоронили в одной могиле. Надеюсь, на небесах они счастливы. Живут вместе. Дедушка Вахо так и держит бабушку Ани за руку.

– Я боюсь. Не выдержу, у меня сил нет. Совсем. Я не готова еще. Моя бабушка, мамина мама, умерла в шестьдесят девять. И ее мама в этом же возрасте, – призналась я.

– Кто тебе сказал, что твоя мама умирает? – удивилась Бэлла.

– Никто не сказал, – ответила я.

– Если бы умерла, уже бы тебе дозвонились. Похоронщики быстро работают. Родственники еще горе не успели осознать, а уже платить должны. Если никому не нужны твои деньги, значит, мама твоя жива, – резко и справедливо заметила Бэлла.

– Откуда вы знаете?

– Знаю. У меня брат двоюродный умер. Не здесь. Дома. Меня родственники так быстро нашли, будто рядом стояли. До этого десять лет не нашли, так не нашли, что телефон потеряли, знать не знали. Если тебе еще не позвонила троюродная тетка, значит, мама жива.

– У нас нет родственников, – сказала я.

– Э… дорогая, когда человек умирает, родственники всегда находятся…

– Некому находиться.

– Квартира есть? Дача есть? И ты думаешь, никто их не хочет? После смерти моего брата такие троюродные братья-сватьи объявились, что я только успевала знакомиться! Люди вспоминают про кровь, когда им выгодно.

– Вы сейчас как моя мама говорите. Разве не бывает по-другому? Из чувства долга, ответственности, родственных связей, доброты, наконец?

– Не бывает, – ответила резко Бэлла.

– Не вы ли меня только что убеждали в том, что встречаются хорошие люди и надо верить в лучшее? – возмутилась я.

– Ты такая умная, что глупости сейчас говоришь. Так бывает у женщин. Бог их в одном месте одарил, а в другом лишил. Кому мы нужны? Никому. Особенно если с нас нечего взять.

Бэлла забрала у меня телефон и позвонила по тому номеру, который я набирала уже раз сто. Я услышала, что ей удалось дозвониться.

– У меня тут женщине плохо. «Скорую»? Нет! Она мать потеряла! Нет, потеряла не значит умерла! Зачем так говоришь, дорогая? Потеряла, потому что найти не может и переживает так, что ей плохо. В какой больнице потеряла? Зачем звоню, если знаю больницу? Там, где телефон, там и ее мать. А если телефон у тебя, значит, скажи мне номер больницы, куда я звоню по этому телефону. Дорогая, я хочу узнать, что мне делать с женщиной, которая такая бледная, что сейчас умрет у меня на заправке. Ее мать в больницу забрали. Зачем мне проблемы? Просто давай мы сейчас сделаем так, чтобы я еще эту женщину к вам не привезла. Кто я? Бэлла! Нет, не родственница. Нет, она не может говорить, потому что забыла, как дышать. Не имеешь права сообщать не родственникам? Ох! Понимаешь, дорогая, мать женщины, которая сейчас опять умирает у меня на глазах, к телефону не подходила. А теперь ты по нему ответила. Вот и скажи мне, куда я звоню! «Скорую»? Если не скажешь, какой номер больницы, то я вызову «Скорую»! И милицию вызову, потому что женщина не помнит, куда ей ехать. Себя не помнит! А еще пожарников вызову, потому что Амир опять курит на заправке. Амир! Иди сюда, возьми огнетушитель, поставь рядом и только после этого кури на здоровье. Ты хочешь, чтобы мы красиво сгорели? Так давай сначала эту женщину отправим домой! Амир! Ты меня слышишь? Иди сядь в песочницу! Да, можешь там курить! За что мне такое наказание? Как я скучаю по своему Ашоту! Зачем он меня бросил и оставил вместо себя этого мальчика, которого я даже убить не могу, так люблю! Да, дорогая, конечно, я слушаю. Если бы у тебя была свекровь, которая умела хором говорить сразу со всеми и еще кричать успевала, ты бы тоже научилась, как я. Что? Амир, иди сюда, я тебя убью, и мне легче станет. Дорогая, давай уже ты мне скажешь про номер больницы, и я не возьму грех на душу. О господи, бедной девочке совсем плохо. Так плохо, что я не знаю, что делать. Как какой девочке? Которая мать потеряла! Почему маленькая? Какая полиция?