Артистка - Юлия Монакова

Когда её вызвали на собеседование, она даже не испугалась. Будь что будет!

Михальченко предложил ей рассказать немного о себе. В нескольких предложениях – историю своей жизни до поступления. Вяло и безэмоционально она поведала всё без прикрас – и о том, как от них ушёл отец, и как мать попала в психушку, и как бабушка занималась Викиным воспитанием с самого раннего детства… Она излагала только факты, не требуя ни жалости, ни понимания, – да она и не позволила бы себя жалеть.

– Ну что же, – сказал Михальченко, – ты свободна, Вика. Можешь ехать домой. Результаты станут известны ровно через неделю. Мы вывесим списки…

Вика попрощалась и вышла из аудитории, однако домой не поехала – осталась вместе со всеми. Со стороны это выглядело, будто она болеет за товарищей. На самом-то деле она просто продолжала надеяться, что вот-вот приедет Данила… Вика постоянно смотрела в сторону лестницы – не появится ли в конце коридора его фигура. «Дура, надо было телефонами обменяться, – корила она себя, – так вышло бы надёжнее…» Ей ужасно не хотелось верить в то, что она просто не понравилась ему как девушка, – всё его вчерашнее поведение свидетельствовало ровно об обратном. Но… где же он сейчас в таком случае?

…Когда из аудитории исторгся последний измученный абитуриент, был уже вечер. Вика поняла, что надеяться больше не на что. Данила не пришёл.

Всю неделю до оглашения результатов Вика прожила на сплошных нервах. Её колбасило и трясло от самых смешанных чувств. Больше всего она расстраивалась из-за того, что так нелепо рассталась со Стрельниковым. Ей очень хотелось бы увидеть его ещё раз, поговорить… О чём? Да она и сама толком не знала. Влюбилась она в него, что ли? Во всяком случае, было очень похоже на то. Тем обиднее осознавалось, что он не захотел с ней больше встречаться. Просто кинул. Пообещал приехать на собеседование – и не приехал… К тому же некое эмоциональное отупение, овладевшее ею после памятной мотопрогулки по Москве, вскоре её отпустило, и она снова начала адски переживать за итоги поступления. Получилось у неё – или всё-таки нет? Она боялась надеяться на что-то, боялась делать прогнозы, но одно знала совершенно точно: если окажется, что она не поступила… то она просто умрёт. Это значит, что у неё отнимут последнюю надежду и цель в жизни.

Через семь дней, как и было обещано, во ВГИКе вывесили списки счастливчиков. Вика приехала в институт и на подгибающихся коленках добрела до доски объявлений. Её фамилия – «Белкина» – позволяла надеяться на то, что она будет где-то в начале списка, по алфавиту.

Она принялась читать перечень поступивших. Её фамилии в начале не было. Список открывался сразу «Князевой» и «Николаевой».

«Ну, вот и всё, – как-то заторможено подумала Вика. – Я не прошла…»

Всё в том же ступоре она продолжила читать список фамилий, даже не отдавая себя отчёта в том, что делает. Дошла до пятнадцатой строчки и увидела:

БЕЛКИНА ВИКТОРИЯ ВЛАДИСЛАВОВНА

Вика поначалу ничего не поняла и вновь принялась перечитывать список с самого начала, боясь, что ей померещилось. В пятнадцатой строке по-прежнему было напечатано:

БЕЛКИНА ВИКТОРИЯ ВЛАДИСЛАВОВНА

и маленькая приписка справа: «297 баллов. Бюджет».

Она сообразила, что список почему-то был составлен не по алфавиту, – это и сбило её с толку. Никаких сил больше сдерживаться и контролировать себя у неё не осталось – Вика разрыдалась в голос. Внезапно оказавшийся рядом, как добрый фей, незаменимый Фунтик сунул ей в руки бутылку с водой, чтобы она успокоилась. Вика обняла его, продолжая реветь, не в силах выговорить ни слова, сама не понимая – от счастья ли, или просто от сильнейшего душевного потрясения?..

Она поступила! Белкина Виктория Владиславовна поступила на бюджет! Это значит – ей дадут общежитие… То есть у неё будет жильё в Москве, и не нужно больше отдавать безумное количество денег престарелой балерине Ариадне Васильевне… Но самое-то главное – теперь она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, по-настоящему, переезжает в столицу. По крайней мере, на четыре ближайших года.

Последующие несколько дней прошли в каком-то лихорадочном полузабытьи. Конечно, Вика что-то делала, куда-то ездила, занималась делами, но ощущала себя при этом, как в горячечном бреду, когда совершенно не отдаёшь себе отчёта в совершаемых действиях и безвольно полагаешься на течение.

Она даже рискнула съездить на работу – и, к её величайшему изумлению, ей даже заплатили, хоть и поворчали при этом. Конечно, денег было совсем немного, поскольку за последние две недели она проработала всего несколько дней, но, однако же, полученной суммы было вполне достаточно для того, чтобы купить плацкартный билет до Самары. Нужно было поехать домой, собрать вещи, надолго попрощаться с бабушкой. При этой мысли у Вики начинало щемить сердце – бабуля ведь такая старенькая, они все время были вместе, а теперь, когда внучке придётся уехать, как она будет одна? Справится ли?..

Фунтик проводил её на вокзал, помог донести дорожную сумку. Они обнялись на перроне и договорились увидеться в конце августа.

– Не пропадай, Фунтик, пожалуйста… – прошептала Вика, уткнувшись ему в грудь. – Мне так страшно, что я никому не нужна, мне так паршиво будет в Москве одной, так тягостно переживать одиночество…

– Ну, вот поедешь домой, побудешь с самыми близкими, успокоишься немного, отдохнёшь, наберёшься сил, – рассудительно заметил он, – всё будет казаться не таким уж ужасным. А потом и здесь постепенно обрастёшь новыми знакомствами.

– Главное, ты меня не бросай, – всхлипнула она. – Ты мой самый-самый лучший друг!

– Не брошу, – серьёзно пообещал он.

…Самара отпускала её тяжело.

Незадолго до Викиного отъезда серьёзно заболела бабушка – да так, что боялись, уже и не встанет. Слава Богу, обошлось, но перенервничала Вика изрядно. Много разных мыслей приходило к ней в тот период. Правильно ли она делает, оставляя бабушку одну? Имеет ли на это право?

– Поезжай, Викуся, – сказала бабушка, словно заметив её сомнения. – Что я… Старая кляча, моя жизнь не стоит и ломаного гроша. А вот тебе нужно самой строить свою судьбу. И строить её правильно. Без ненужных жертв и трагедий…

Вика заплакала от стыда и от любви к бабушке.

– Я буду приезжать так часто, как только возможно, ба, на все праздники, на выходные… – пообещала она. – Я на какую-нибудь работу параллельно устроюсь.

– Ты, главное, учись хорошо, прилежно, – рассудительно заметила старушка. – А остальное само приложится.

В последний день перед отъездом Вика отправилась на набережную.

Волга всегда успокаивала её, настраивала на нужный лад, усмиряла мятущееся сердце. Облокотившись на перила, Вика долго-долго смотрела на воду. Великая русская река катила перед ней свои волны степенно, мощно, с достоинством…

– Ой, привет, – услышала она за спиной растерянный голос. Ещё даже не обернувшись, она моментально узнала Антона, своего бывшего парня. Судя по смущению, которое отчётливо слышалось в его тоне, он уже успел пожалеть, что заговорил с ней, а не молча прошёл мимо. Но дело было сделано. Она оглянулась и увидела, что Антон не один, а с миловидной блондинкой. Видимо, с той самой, из-за которой он и бросил Вику. Вика смотрела на них обоих совершенно бесстрастно. Странно, но её больше не волновал Антон. Ни капельки. Даже девушка, которая стояла сейчас с ним рядом, не вызывала у неё никаких эмоций.