Жаркие оковы - Ширли Уотерс

– Я не буду смотреть на бой.

– Нет? Но вы ведь любите показательные поединки!

И правда, почему она отказывается? «Потому что не хочу видеть, как унижают англичанина», – ответила себе Руна. Разумеется, этот поединок не был для него таким уж опасным, потому что за мертвых выкупа не дают… Но щадить его тоже не станут.

– Надеюсь, Хаакон ничего ему не сломает…

– Но Хаакон давно лежит на полу. – Глаза рабыни расширились от восхищения. Она замахала руками. – Англичанин сломал ему нос!

Ариен и Руна изумленно охнули. Невероятно! Никто не способен на такое, никто. Хаакон не зря получил прозвище Каменный Великан.

– Может, он был пьян? – спросил Ариен.

Это казалось ему единственным возможным объяснением: Хаакон, в отличие от своих товарищей, практически никогда не пил, потому что хотел всегда оставаться бдительным и готовым к борьбе, и один невинный кубок меда мог свалить великана с ног.

Мораг покачала головой с аккуратно зачесанными назад волосами.

– Ни глотка не выпил! Поэтому вам стоит прийти посмотреть, госпожа Руна. Англичанин дерется как… Тор, если этот бог действительно существует.

Руна вытянула руку, чтобы удержать Ариена, который уже бросился бежать, и заботливо надела на него плащ, прежде чем сама ускорила шаг и поспешила вниз по холму. Мальчик не отставал от сестры. Ночь тем временем уже спустилась на Йотур. Из-под двери медового зала пробивалась узкая полоска мерцающего света. Руна постучала по дубовой створке, и ей тотчас же открыли.

Теперь тут было еще более шумно. Все поднялись со своих мест и стучали кулаками или кубками по залитым медом, пивом и жиром столам. Охотничьи псы Бальдвина заливались лаем, а рабыни и свободные женщины вздыхали под тяжестью досок, на которых продолжали выносить куски медового и орехового пирогов, а также большие кружки с напитками. Сбившись вокруг столов, они с опаской поглядывали на одного и того же мужчину.

Слегка подавшись корпусом вперед, уперев сапоги в глиняный пол и широко расставив руки, англичанин стоял справа перед столами. На нем все еще были темно-коричневые кожаные штаны, но разодранная туника исчезла. Свет множества факелов и свечей отражался от его покрытого потом торса. С другой стороны, прижавшись затылком к краю стола, сидел на корточках Хаакон Каменный Великан. Сверри стоял рядом с ним на коленях и прижимал кусок ткани к его окровавленной левой половине лица.

У Руны от ужаса перехватило дыхание. Хаакон был самым крупным и мускулистым мужчиной, которого она когда-либо видела. Говорили, его дед был настоящим великаном. Поверить в это не составляло труда. А вот в то, что кто-то сможет его свалить… Невероятно!

– Кто следующий? – крикнул Бальдвин.

Он стоял перед своим креслом, уперев руки в бока.

Англичанин окинул мужчин пренебрежительным взглядом. Сказали ли ему, что этот поединок будет продолжаться до тех пор, пока он не победит всех присутствующих или не будет повержен сам? Отец рассказывал Руне, что в дни его юности одна из таких битв длилась около трех дней, поскольку пленный оказался очень уж крепким малым. Потомок пиктов[11], он больше походил на волка, чем на человека. В этот миг Руна подумала, что сегодня та история, скорее всего, повторится. В светло-янтарных глазах англичанина пылала животная ярость.

– Ингварр! – внезапно крикнул кто-то из толпы.

– Ингварр! Ингварр! – подхватили остальные, отбивая ритм ладонями.

Зазвучали и другие имена, и вскоре между присутствующими разгорелся жаркий спор. Ингварр молча улыбался. Но Руна заметила, что он старается не смотреть в сторону Хаакона.

Девушка решила, что больше не будет наблюдать за боем, и уже хотела повернуть назад, но тут Бальдвин поднял руку, призывая всех успокоиться. В зале тотчас же воцарилась тишина.

– Чужестранец силен и ловок, – сказал предводитель викингов, одобрительно кивая в сторону Роуэна. – Стигр должен решить, кто будет с ним драться.

Люди начали перешептываться. Деревенский колдун подошел к Бальдвину, медленно взял в руки висевший на ремне мешок, развязал его и вытащил оттуда свои дощечки с рунами. При этом он поворачивал свое старое сморщенное лицо из стороны в сторону, закатывая большие выпуклые глаза. Из беззубого рта донеслось протяжное кряхтение.

– Эта старая курица слишком любит устраивать представления, – прошептал на ухо сестре Ариен. – Пока он выбросит свои дощечки, мы уже будем праздновать Йоль[12]!

– Имей хоть капельку почтения! – прошипела Руна. – Кстати, тебе пора в постель! Думаю, будет лучше, если я провожу тебя наверх.

Девушка развернулась и потащила недовольного Ариена в сени. Дойдя до лестницы, мальчик вырвался из ее рук.

– Наш отец согласился взять меня в твое первое боевое плавание, а ты собираешься уложить меня в постель, словно я все еще ребенок!

– Скажешь тоже! Боевое плавание. Мы не успели выйти в море, как вернулись. А теперь мигом наверх!

– Оно задумывалось именно как боевое, и ты прекрасно об этом знаешь.

– А ты прекрасно знаешь, что я не хочу об этом вспоминать. Кроме того, я думала, что ты вовсе не желаешь становиться воином. Мне казалось, ты мечтал быть целителем.

– Поэтому я и хотел остаться. Чтобы осмотреть рану Хаакона.

– Ах, вот как?

– Да, именно так!

Ариен стоял на нижней ступеньке и смотрел сестре прямо в глаза. Наглый лжец! Руна знала, что он выдумал это объяснение прямо сейчас. Можно сказать, высосал его из пальца. Теперь мальчик изо всех сил пытался напустить на себя разгневанный вид. Дочь предводителя едва не рассмеялась.

«Ариен, – с внезапной нежностью подумала она. – Когда-нибудь ты станешь удивительно привлекательным мужчиной, но пока…»

Громкий крик прервал мысли девушки и заставил ее вздрогнуть.

– Стигр, ты в своем уме?! – Бальдвин ревел так, что стены дома, казалось, вот-вот затрясутся. – Выброси дощечки еще раз!

– Боги сказали свою волю, господин. Дощечки говорят о том, что этот бой серьезно изменит жизнь твоей дочери. И далеко не в худшую сторону.

– Уму непостижимо… Руна, подойди сюда! – Голос Бальдвина был слышен в каждом уголке дома.

Сбитая с толку девушка вернулась в зал. Люди расступались перед ней, пока она не оказалась на оставленной в центре зала круглой площадке для боя. Дощечки Стигра снова исчезли в мешке, и колдун отступил в толпу. Больше здесь ничего не изменилось. Хаакон по-прежнему сидел на полу, а Роуэн ждал продолжения битвы. Сейчас он стоял, скрестив крепкие руки на груди, словно хотел показать, что все это начинает ему надоедать.