В чреве кита - Хавьер Серкас

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 80
Перейти на страницу:

— Он тебе угрожает?

— В последнее время всякий раз, как звонит.

Ее лицо исказили гнев и презрение, а в глазах полыхнула азартная злость, что странным образом расходилось с ее последующими словами:

— Я уже, кажется, привыкла.

В этот момент в меня закралось неприятное подозрение.

— Послушай, Клаудия, а ты ему, надеюсь, не рассказала, что мы с тобой провели ночь вместе?

— Конечно же, рассказала! — ответила она с мстительным выражением, затушив жалобно пискнувшую сигарету в кофейной гуще на дне своей чашки; затем, словно ей только что пришла в голову мысль, что она могла невольно допустить незначительную ошибку, Клаудия снова повернулась ко мне, перестала хмуриться и с обезоруживающим простодушием спросила: — Тебе ведь все равно, правда?

— Мне? Конечно же, все равно, — заверил я ее, с некоторой опаской вспоминая типа в спортивном костюме с фотографии. — Дело в том, что ты ничего не добьешься такими рассказами, только сделаешь хуже.

— Ну так пусть будет хуже! — с вызовом ответила Клаудия и, подняв руки в жесте шутливой покорности, продолжила: — Я тебя уверяю, все не просто. Он совсем сошел с ума. Как капризный ребенок, у которого отняли одну из его забав и он теперь не понимает, почему вдруг остался без любимой игрушки, а поскольку ему неизвестно, как вернуть ее, то начинает кричать и угрожать, как ненормальный… Правду тебе говорю: ему действительно удалось запугать меня. Я его хорошо знаю, мне ли не знать, и я тут же себе говорю, что бояться нечего, в конце концов, он всегда был хвастливым болтуном, но мне иногда кажется, что он превратился в другого человека, способного на все. И кроме того, с его стороны крайне самонадеянно считать, будто после всего случившегося я продолжаю любить его; но он так считает: он все еще не может смириться, что я уже не его женушка, что я не сижу, как идиотка, целыми днями дома, поджидая его возвращения.

Охваченная возмущением, которое, казалось, не скоро уляжется, Клаудия продолжала ругать своего мужа, а я, чтобы ускорить завершение этой обличительной речи и заглушить голодное бурчание в животе, взял свою кофейную чашку, встал, поставил ее в раковину и, затушив под струей воды из крана сигарету, выбросил размокший окурок в ведро. Затем я прислонился к мраморной стене, скрестил руки и, кивками головы выражая сочувственное одобрение словам Клаудии, время от времени украдкой кидал тоскливый взгляд в сторону припасов, заманчиво разложенных на столе, терпеливо ожидая, пока она выговорится. Помнится, в это время я думал, что как бы ни обманывали себя участники событий, утверждая противоположное, но развод никогда не проходит спокойно, и, хотя я считал, что мне удалось свести проблемы Клаудии к тривиальности их реального масштаба и лишить их пафоса газетной передовицы, которым к тому времени окрасили их мой страх и воображение, помнится, мне было почти физически неприятно, что моя подруга до сих пор тратит силы, чтобы выпутаться из паутины болезненных отношений. С другой стороны, меня поражал тот факт, что Клаудия способна продолжать говорить столько времени на пустой желудок, поскольку сам я чувствовал, что с минуты на минуту перестану держаться на ногах, если немедленно что-нибудь не съем. Поэтому неудивительно, что едва моя подруга прервала рассказ о бесчинствах своего мужа, то первое, что после долгой паузы я ляпнул, было следующее:

— Во всяком случае, ему удалось испоганить нам завтрак.

Моя жалоба неожиданно смягчила выражение ее лица, и словно не желая уступать мужу даже эту ничтожную победу, или будто бы Клаудия, высказав вслух свое недовольство и страхи, избавилась от них, она заговорила совсем другим голосом.

— И речи быть не может, — произнесла она, поднимаясь с дивана и медленно подходя ко мне, и силуэт ее четко вырисовывался на фоне солнечного света. — Я хочу есть. А ты?

— Немного.

— Тогда давай завтракать.

Когда я уже спешил к столу с завтраком, Клаудия загородила мне путь, взяла меня под руку и, лукаво улыбаясь, сказала:

— Жаль, правда?

— Что? — спросил я, еле сдерживая нетерпение. Клаудия нежно поцеловала меня в губы.

— Что это произошло так поздно, — ответила она.

4

Когда в тот вечер я вернулся к себе домой, измученный и взвинченный после целого дня, проведенного с Клаудией, меня поджидал сюрприз, показавшийся мне в тот момент совершенно безвредным, но время вскоре показало, что это не так. Приняв душ и переодевшись, я обнаружил в кармане снятых брюк оставшиеся у меня ключи от квартиры моей подруги. Может показаться странным, что моей первой реакцией на эту находку была улыбка, но, по правде говоря, едва я взял в руку брелок, передо мной возник образ подруги-психоаналитика, относившей бегство мужа Клаудии на счет ревности, вызванной рождением сына, и подруга эта сейчас безапелляционно утверждала, что моя небрежность выдавала скрытое желание удержать расположение Клаудии. Однако не было нужды прибегать к столь изощренным фантазиям, чтобы дать удовлетворительное объяснение моей ошибке: в конце концов, логично, что прошлой ночью, когда Клаудии с трудом удалось открыть дверь своей квартиры, она дала мне ключи, чтобы я положил их в сумку, а я же, слегка вне себя от треволнений этого вечера, по привычке инстинктивно сунул их в карман. Во всяком случае, обнаружив промашку, я тут же решил позвонить ей, полагаю, чтобы сберечь ей время на бесплодные поиски или, может, чтобы шутливо прокомментировать свою оплошность (мне даже в голову не приходило, что из-за моей рассеянности она не сможет попасть домой: я предполагал, что у нее есть запасные ключи или есть дубликат у портье или у кого-нибудь из соседей). Недолго думая, я набрал ее номер.

— Алло!

— Ой, простите, — торопливо извинился я, в уверенности, что этот гневный мужской голос не может отвечать по телефону Клаудии. — Я, наверное, ошибся.

Пока я более внимательно еще раз набирал номер, мне подумалось, однако, что Клаудия могла неправильно истолковать мой звонок — ведь и часа не прошло, как мы расстались, а кроме того, я понимал, что по сути и вообще звонить необязательно: мне казалось очевидным, что, заметив исчезновение ключей, моя подруга тут же вспомнит об эпизоде прошлой ночью и догадается, где они; поэтому в случае необходимости она наверняка бы позвонила первой, если бы ей было удобно. К тому же я со снисходительным сочувствием рассудил, что в эти минуты Клаудию больше бы порадовала не назойливость с моей стороны, а покой, без сомнения, нужный ей, чтобы немного привести в порядок свои мысли. Не закончив набирать номер, я повесил трубку.

Конечно же, мне тоже был необходим покой, чтобы привести в порядок свои мысли. Я не стал звонить Клаудии той ночью, и она мне тоже не звонила. Но почти целые сутки с момента моего возвращения домой до субботнего вечера, когда я встретился с Луизой в аэропорту, я ни на секунду не переставал вспоминать свое свидание с Клаудией. Я снова и снова живо представлял себе проведенные вместе с ней часы; и поскольку, вероятно, невозможно оценить событие в тот момент, когда мы его проживаем, или потому, что мы вообще почти всегда живем, особо не задумываясь, не обращая внимания на происходящее, то, не без некоторого смущения, я начал осознавать или выдумывать заметное несоответствие между тем, как я воспринимал свои собственные действия и действия Клаудии во время нашей встречи, и тем, как я их воспринимал сейчас, оглядываясь назад. Достаточно лишь одного примера, чтобы показать это расхождение. Днем в пятницу поведение Клаудии меня совсем сбило с толку: еще не окончательно развеялось ощущение кажущейся близости и непринужденной сердечности предыдущего вечера, но оно сменилось некоей неловкой напряженностью, упрямой решимостью опять отгородиться друг от друга формальностями, от которых прежде избавляла телесная близость, кроме того, Клаудия тщательно избегала в разговоре упоминаний о своем муже, Луизе или о проведенной вместе ночи, расспрашивая меня о моей работе, рассказывая о своей и, особенно, про Макса, и лишь когда мы прощались в тот теплый вечер на людных террасах площади Солнца, она напомнила мне о разговоре прошлой ночью и взяла с меня обещание ничего не рассказывать Луизе о том, что произошло между нами. Уверен, что тогда я подумал, будто внезапная холодность моей подруги вызвана раскаянием из-за того, что она поддалась тривиальному зову мимолетной страсти, или же это отчуждение являлось завуалированным предупреждением, чтобы я не допускал вероятности повторения чего-либо подобного — отчасти оно могло объясняться тем, что за весь день я почему-то странно-бесчувственным образом не сообразил предложить Клаудии снова заняться любовью, совсем упустив это из виду после своего счастливого пробуждения; но, во всяком случае, в субботу, много часов спустя после нашего расставания, мнимая проницательность, зачастую сопутствующая желанию — оно всегда готово убедить нас, будто неправда все, что кажется правдой, мы лишь хотим, чтобы оно было правдой, — подвигла меня трактовать каждую паузу, сделанную Клаудией, как подавленное признание в любви, а каждый ее нетерпеливый жест, каждое проявление рассеянности или холода объяснять гордостью и таким трудом завоеванной независимостью, что делало для нее невозможным любое выражение чувств, способное показаться мне шантажом, и вынуждало ее действовать таким образом, чтобы я не связывал себя обязательствами из-за этой встречи (так, должно быть, представлялось Клаудии): она не могла означать для меня ничего, кроме запоздалого, но здорового сведения счетов со своей юностью.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 80
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?