Ликвидатор - Александр Афанасьев

Вот и я сейчас – противостою злу.

Этот козел, который меня сдал, думаете, это личное, что ли? Нет, господа, ошибаетесь. Это очищение. И это искупление. Если бы эта тварь просто попыталась меня убить – я бы не был так зол. Но он привлек к этому делу тех, кто на другой стороне. Продажного мента со связями с душьем, еще какую-то мразь. Почему-то он подумал, что он – не в схватке, он выше ее, он может свободно выбирать сторону в этой борьбе. Но это не так. Мы сами должны поддерживать чистоту наших рядов так же, как это делают они. Это просто необходимо для выживания. Это личное дело каждого – наказать мразь рядом с собой. Фард айн…

Для того, чтобы произвести выстрел, нужно секунды три, в последний момент поправить точку прицеливания, задержать дыхание, успокоиться. Я бы попал в него, я бы однозначно в него попал, да вот вышла незадача. На второй секунде началось самое настоящее маски-шоу. Маски выскочили и из дома, и из беседки – и в одно мгновение повязали и этого урода, и его охрану. Я уже обрабатывал спуск, еще миллиметр – и прогремел бы, точнее – прошелестел бы задушенный глушителем выстрел, еле удержал. Через прицел я наблюдал поразительную картину: высокопоставленный чиновник расплачивается за все содеянное. Ему не предоставляют адвоката, не помещают под домашний арест, не дают сбежать в Лондон. А тупо винтят рожей в пол и бросают в машину…

Удивительная картина по нынешним временам.

Ладно. Живи…

Министерство безопасности родины, созданное в ответ на террористические акты одиннадцатого сентября, в результате террористической атаки на Буш-Билдинг в Лэнгли понесло относительно невысокие потери. Это было обусловлено тем, что изначально оно создавалось республиканцами, под республиканцев и для республиканцев, точнее даже – для неоконсерваторов, перекрасившихся леваков, пришедших к власти в стране. В отличие от ЦРУ, со времен его создания бывшего прибежищем для элиты, мальчиков из Лиги плюща, в черных шарфах, покуривающих сигареты с гвоздичным ароматизатором и голосующих только за Демократическую партию, МБР создавали рукастые парни с серьезно подорванными моральными ценностями… а часто и с полным их отсутствием. В ЦРУ один профессор – эмигрант из бывшего СССР назвал их «рукастыми большевиками», и недобрая кличка прижилась, потому что точно отражала суть этих людей и их главной мантры – цель оправдывает средства. Методы их и впрямь напоминали большевистские… даже не то, как они поступали с врагами, а то, как они поступали или планировали поступать со своим народом. Так что было неудивительно, что демократы, сменив у власти республиканцев в девятом, устроили в МБР форменный погром. А на место министра взамен одиозного Майкла Чертоффа демократы поставили сначала Джанет Наполитано, бывшего прокурора Аризоны, а потом и вовсе Соломона Аренберга, профессора-советолога, доктора политологии из Гарварда, улыбчивого, обаятельного еврея, чьи предки приехали в страну свободных и отважных из России. Аренберг слыл либералом, за что подвергался критике со стороны правых и крайне правых. Но при этом как министр он был вполне эффективен – за счет того, что умел чисто по-еврейски находить выходы из самых безвыходных ситуаций.

Поскольку в США был объявлен красный, последний уровень террористической опасности, простая поездка министра на работу превратилась в целый спектакль. За ним выслали пять машин, две из которых были «Хаммеры» морской пехоты из подразделения, расквартированного в Вашингтоне. С пулеметами. Морские пехотинцы квартировали в Вашингтоне едва ли не с самого основания морской пехоты, дом командующего считался исторической и архитектурной достопримечательностью, казармы морской пехоты располагались всего в нескольких кварталах от Белого дома. Обычно морские пехотинцы исполняли парадно-церемониальные функции, но с введением красного уровня угрозы парадные подразделения заменили отряды безопасности, названные FAST – Fleet Antiterrorism Security Team. Теперь они усиливали охрану высших должностных лиц страны, а у Белого дома и у Военно-морской обсерватории скрытно поместили подразделение «морских котиков» из Литтл-Крик. Правда, президента в Вашингтоне пока не было, делами занимался вице-президент, уже поднявшийся из бункера и в свойственной ему циничной манере заявивший, что ему так и так недолго осталось, так что террористов он не боится…

Аренберг жил в дорогом пригороде Вашингтона вместе с семьей. Семья была большая и по-еврейски дружная – четверо детей и уже семеро внуков. Глядя на то, как Нина, младшая, сажает внуков в черный «Субурбан», чтобы везти их на занятия в школу, Аренберг едва не расплакался. Морские пехотинцы, пулеметы на машинах… да что это со всеми с ними такое? Кто-нибудь хоть понимает, насколько все это ненормально – блокпосты на дорогах с морскими пехотинцами, бронетехника. Как получилось так, что внукам нужна бронированная машина, чтобы просто добраться до школы?

Но он быстро подавил в себе это. Не время раскисать.

Пока его эскорт, сильно напоминающий времена Багдада, катился по тихой улице с названием «Кленовая», мимо флагштоков с американскими флагами и матерей, сажающих своих детей в машины, чтобы везти на учебу, – Соломон Аренберг набрал номер телефона своего офиса. Он предпочитал быть в курсе того, что происходит, еще до того, как он ступит на порог бывшей психиатрической больницы[3]и дела обрушатся на него, подобно тонне кирпичей.

– Дайна, что нового? – спросил он свою секретаршу, которая была с ним еще с университетских времен.

– Пока ничего такого, сэр. – Дайна отлично знала, по каким поводам следует беспокоить шефа, а по каким нет. – Есть немного новых данных из России, но без прорывов. АНБ работает по записи, но пока ничего нового.

– Хорошо.

– Да, и еще, сэр. Звонил Натан, просил срочно связаться с ним.

Аренберг скривился – Натаном звали недавно назначенного директора МОССАДа. По странному стечению обстоятельств, тоже бывшего университетского профессора, даже читавшего в США лекции по ближневосточному урегулированию. По этой причине он считал возможным звонить своему коллеге едва ли не каждый день. Сол Аренберг недолюбливал и МОССАД и Израиль вообще – потому что эти наглые засранцы считали, что если ты еврей, то ты им по жизни что-то должен. На деле же от Израиля была одна головная боль.

– Поговорю с ним позже.

Он сбросил звонок, набрал новый телефон – человека, называемого Царь разведки[4], теоретически – начальника над всеми ими. Теоретически – потому что фактически он им не был, для того, чтобы быть, нужно было иметь не только полномочия, прописанные в законе и президентских директивах, но и неслабый аппарат, хотя бы сильных аналитиков. Ничего этого у Царя разведки не было.