Золотоискательница - Максин Салливан

– Не хотите предложить мне войти? – спросил Брант.

И вошел, не дожидаясь приглашения.

– Да как вы смеете? – выдохнула она.

Он удивленно поднял брови.

– Как я смею? Вчера вы не возражали против моего визита.

Кайя впилась в него взглядом. Его слова прозвучали так, будто они всю ночь занимались любовью.

– Я говорю о сигнализации.

Брант нахмурился.

– Она не работает?

– Она замечательно работает. Но дело не в этом. Предполагалось, что мне поставят новый замок, а не охранную систему, как в Белом доме.

– Я подумал, что сигнализация тоже не помешает.

– Вы подумали? Почему вы позволяете себе заказывать сигнализацию для меня?

– Я же сказал вам. Компания платит.

– Проблема не в деньгах, – процедила она сквозь зубы.

Его губы изогнулись в циничной усмешке.

– Действительно? Тогда в чем же проблема?

– Это мой дом, Брант. Моя частная жизнь. Вы не имеете права в нее вмешиваться. Вы не имеете права даже быть здесь, не говоря уже о том, чтобы ставить здесь сигнализацию. Вы хоть понимаете, что юридически это вообще не мой дом?

Он пожал плечами.

– Не делайте из мухи слона, Кайя. Вы же невеста Филиппа. Значит, я тоже отвечаю за вашу безопасность.

Она постаралась не выдать своей растерянности.

– Филипп знает про сигнализацию?

– Поскольку вы теперь его невеста, я посоветовался с ним, и он согласился. Все мы знаем, что преступников тянет на место преступления. То есть вам надо либо ставить сигнализацию, либо переезжать.

Она окинула его презрительным взглядом.

– Правда? И куда бы вы предложили мне переехать?

– Например, к своему жениху.

Она осеклась и отвела глаза.

– Мы с Филиппом это еще не обсуждали. Так или иначе, вы и Филипп не имеете никакого права указывать мне, что делать или что устанавливать в моем доме. И как только он приедет, я ему это объясню.

– Не выйдет, – сказал Брант, пристально наблюдая за ее реакцией. – Он не приедет. Он позвонил и попросил, чтобы я отвез вас на выставку вместо него. Сказал, что все еще плохо себя чувствует.

У Кайи похолодело внутри. Она не хотела идти на выставку с Брантом. Черт бы побрал Филиппа! Она уже начинала думать, что Филипп привык при любых сложностях прятать голову в песок, как страус.

– Почему он мне не позвонил?

– Он сказал, что пытался пару раз, но у вас было занято.

Кайя зашипела от злости.

– Потому что вашу проклятую сигнализацию соединяли с телефонной линией, вот почему. Ладно, неважно. Я не поеду без Филиппа.

Его глаза сузились.

– Фил сказал, что на выставку вас пригласил один из наших клиентов.

– Ну… да… – Она нервно облизнула губы. – Но он приглашал нас с Филиппом. Я уверена, они поймут.

– Они поймут. А я нет. Это ваша работа, Кайя. Думайте об этом, как об оплате за установку сигнализации.

Она сжала губы.

– Тогда я поеду одна. Вам нет никакой необходимости жертвовать ради меня субботним вечером.

– Это не жертва. Я и так собирался на эту выставку. Обожаю раннюю австралийскую живопись.

Кайя тоже ее очень любила, но не собиралась в этом признаваться. Вот только как она вынесет несколько часов рядом с Брантом, в поле его сексуального притяжения? Но, кажется, у нее нет выбора. Она поздоровается с их клиентом, бегом пробежит все залы и исчезнет как можно скорее.

Несколькими часами позже она и Брант прогуливались по галерее. До этого они перекусили булочками с ананасами, крошечными бутербродиками и чаем с тропическими фруктами. Брант был необыкновенно мил с их клиентом и прочими гостями. Пару раз Кайя с удивлением поймала себя на том, что смеется его шуткам.

Конечно, сердцеед и должен быть остроумным – иначе какой же он сердцеед? Брант умел очаровать женщину. Кайя напряглась. Но только не ее.

– Я очень люблю живопись ранних поселенцев, – сказал он своим умопомрачительным низким голосом. – Много лет назад я увидел репродукцию этой картины, но она, конечно, ничто по сравнению с оригиналом. – Он обернулся и посмотрел на нее. – Это потрясающе. Разве вы не согласны?

– О… Да.

Брант выгнул бровь.

– Что вас удивляет?

– Просто это моя любимая картина.

– И вы не ожидали, что у нас с вами могут совпасть вкусы хоть в чем-то? – Он сделал паузу, его синие глаза потемнели. – Думаю, если бы мы познакомились поближе, то нашли бы много общего. Много общих увлечений.

Кайя облизнула пересохшие губы.

– Да. Филипп – одна из них.

Брант сухо улыбнулся.

– Да. Филипп. Мы оба обожаем Филиппа. – Он снова повернулся к картине. – Ну, расскажите мне, почему вы любите именно эту картину?

Она повернулась в картине и долго блуждала по ней взглядом.

– Наверное, потому, что в ней так чувствуется атмосфера Квебека. Ощущение, что можно преодолеть любое препятствие, чего бы это ни стоило.

– Так вы любите, когда вам бросают вызов? – быстро спросил Брант.

Она заколебалась. В нем было что-то хищное. Что-то, чего он сам не может побороть.

– Иногда, – призналась Кайя.

– Я тоже это люблю, – медленно произнес он, глядя ей прямо в глаза. – Когда говорят, что что-то мне недоступно, я хочу именно этого.

Он хотел ее. Не было никакой необходимости говорить об этом вслух. Желание витало вокруг него, как дивный аромат.

Кайя принужденно улыбнулась.

– Тогда, должно быть, вы привыкли проигрывать, – бросила она.

Нет, она не ошибалась на его счет. Брант именно такой, каким кажется с первого взгляда.

Чуть позже они сидели в открытом кафе недалеко от выставки, потягивая коктейли. Рождественские праздники преобразили весь город. Море все было усеяно расправленными парусами яхт, на набережной звучали гитары, выступал мим.

Но Брант не замечал всего этого. Он видел только одного человека – сидящую напротив него девушку. Кайя была прелестна в бледно-желтом открытом платье, подставлявшем ее изящные руки солнцу, и волосами, забранными в небрежный пучок, позволявший любоваться ее лебединой шеей.

Но гораздо больше его внимание сегодня привлекало другое. Глядя на то, как Кайя общается со знакомыми в галерее, как смотрит на картины, он заметил в ее глазах нечто неожиданное, нечто, не сочетавшееся с тем, что он о ней знал. Невинность.

Брант допил свой коктейль и решил, что спиртного на сегодня хватит. До сегодняшнего дня, точнее, до предыдущей ночи он никогда еще не оставался с Кайей наедине. И он терял голову. Нет, он терял тело – оно уходило из-под контроля.