Оживший покойник - Рекс Стаут

– Конечно, я должна была придти на работу как ни в чем не бывало. Это было нелегко, но я все же пошла, а приблизившись к зданию сразу же увидела толпу зевак, полицию, машины. Я простояла там всего лишь несколько минут: ко мне подошел полицейский, отвел в какую-то комнату и мне стали задавать всякие вопросы. Я же как дура, сказала им, что меня там прошлым вечером не было когда они уже прекрасно знали, что я там была.

Синтин всплеснула руками.

– Когда они меня отпустили, я снова позвонила мистеру Домерсету, но он завтракал. Тогда я поехала к вам.

Вульф глубоко вздохнул, так что в кабинете определенно заколебался воздух.

– Хорошо…

Он прикрыл глаза и снова их открыл:

– Вы сказали, что хотите моей помощи и при изменившихся обстоятельствах. Чего же вы ждете от меня? Защиту от обвинения в убийстве?

Синтин вытаращила глаза:

– Обвинения? В убийстве МОЕГО ДЯДИ?

Ее подбородок задрожал:

– Я бы…

– Прекратите! – неожиданно рявкнул я на Вульфа. – Если вы не хотите меня заставить снова ее целовать. Она не плакса, но ваши методы ужасны. Выбирайте выражения!

Вульф сердито на меня посмотрел, но все же стал говорить мягче:

– Мисс Найдер, если вы нуждаетесь в защите и надеетесь найти ее в моем доме, то я не гожусь для этой роли. Наймите адвоката. Но если вы хотите отыскать убийцу вашего дяди, кем бы они ни был, независимо от того, что полиция этим уже занимается, то за такое дело я возьмусь. Так кто же вам нужен: адвокат или я?

– Вы!

Вульф одобрительно кивнул головой:

– Условимся, как мы будем действовать, – он взглянул на настенные часы, – через 20 минут я поднимусь в теплицу, где буду находиться два часа, от четырех до шести. Но прежде один весьма существенный вопрос: кто-нибудь знает, что убитый – Поль Найдер? Кто-нибудь, кроме вас?

– Никто.

– Припомните, за это время никто не высказал подобное предположение? Нет ли хотя бы косвенных доказательств, что вашего дядю узнали?

– Нет. Все в один голос повторяют, что никогда не видели этого человека и не представляют, каким образом он попал в нашу контору. Конечно, если бы его лицо не было так изуродовано…

– Но все же естественно предположить, что убийца знал, кто его жертва. Надо быть ослом, чтобы рассуждать иначе. Предположим, убийца посчитал, что никто, кроме него, не узнает вашего дядю… Это уже дает нам козырь. Вы уверены, что никому даже не намекнули о встрече с вашим дядей на прошлой неделе?

– Да. Совершенно уверена.

– В этом тоже ваше преимущество. Если рассмотреть все повнимательней, то получается следующее: если тело похоронят, не установив личность убитого, ваше вступление в права наследства все еще остается отсроченным. И вы не можете забрать тело и похоронить его соответствующим образом. Далее. Если полиции сообщить, кто был убит, возможно, ей удастся лучше выполнить эту свою работу.

– Смогут ли они все держать в секрете до тех пор, пока не найдут убийцу? – прервала его Синтин.

– Может быть, смогли бы, но я сомневаюсь, что они этого захотят. Скорее всего, они придут к самому «очевидному» и легкому выводу, что это вы его убили, чтобы получить его долю в деле. Ну и попросят ваших коллег придти и опознать вашего дядю. Разумеется, мистер Домерсет тоже будет приглашен. Это одна причина, по которой я бы не стал сообщать в полицию имя убитого. Другая причина более личная. Я вообще ничего не хочу говорить мистеру Кремеру после его сегодняшнего неэтичного поведения. Но вы можете поступать так, как считаете необходимым. Хотите ли вы рассказать обо всем полиции?

– Нет.

– Итак, идем дальше…

Вульф опять кинул взгляд на часы:

– Не можете ли вы хотя бы предположительно сказать, кто убил вашего дядю?

– Нет, конечно, нет!

– У вас вообще нет никаких соображений по этому поводу?

– Нет.

– И много ли у вас работает людей?

– Примерно двести человек.

– Ого!.. – Вульф нахмурился:

– Мог ли кто-нибудь войти в контору после часа ее закрытия?

– Только те, у кого имеется ключ, или же те, кому передал ключ тот, у кого таковой имеется. Во время демонстрации моделей журналистам или покупателям у нас собирается масса народа, но журналисты спешат передать новости в свои редакции, а покупатели, хотя и задерживаются, однако не допоздна. К полуночи вообще никого не остается. Вот почему я вчера пошла туда за бумагами дяди вечером.

– Прошлым вечером там никто не работал?

– Нет, ни души.

– У кого есть ключи?

– Дайте подумать… Один у меня, второй у Бернарда Домери, у Полли Фареллы, у Уорда Роппера. Вот и все. Хотя – нет. У мистера Домерсета тоже есть свой ключ. В качестве дядиного душеприказчика он имеет право контролировать ведение дел.

– Кто открывает дверь утром и закрывает на ночь?

– Полли Фарелла. Это входит в ее обязанности множество лет, я еще там не работала.

– Таким образом, всего пять ключей?

– Да, это все.

– Так. Но вы не упомянули еще о двух персонах. У вашего дяди ведь наверняка имелся ключ? Надо думать, что именно им он и воспользовался вчера вечером, когда пришел в контору. Далее, был ли ключ у Джорджа Домери?

– Я же говорила вам о ключах, которые имеются в наличии, – с легким недовольством сказала Синтин. – Я полагаю, что у дяди Поля был ключ, в отношении же Джорджа Домери ничего не могу сказать. Но если этот ключ находился у него в кармане в тот момент, когда он удил рыбу и утонул, тогда в настоящее время этот ключ на дне океана. Если же нет – тогда он у Бернарда.

Вульф кивнул:

– Итак, у нас есть четыре человека, не считая вас, у которых имелся ключ. Мисс Фарелла и мистер Домери, мистер Роппер и мистер Домерсет. Не смогли бы вы их всех пригласить сюда сегодня вечером, скажем, в половине девятого?

Синтин спросила:

– Что значит «сюда»?

– В нашу контору.

– Бог мой! Но как же я их сюда привезу? Что я им скажу? Не могу же я заявить, что нуждаюсь в их помощи для того, чтобы отыскать убийцу моего дяди. Ведь они-то не знают, что это был дядя! Вы должны учитывать, что они все старше меня. Они меня посчитают дерзкой девчонкой, только и всего! Ну как же мне это устроить, а? Господи…

Она вдруг замолчала, пораженная какой-то неожиданно пришедшей ей в голову мыслью.

– В чем дело? – требовательно спросил Вульф.

– Завтра же день моего рождения. Мне исполняется двадцать один год.

– Да? – вежливо спросил Вульф.

– Ничего себе, счастливый день рождения! – пробормотала она, на глазах у нее снова были слезы.